Зима утраченных надежд. Сергей Константинович Карамов

путь от избавления от рабства! И в этом, как считаю, наша задача!

      Вместо Якушкина вышел Рылеев, говоря очень взволнованно:

      –Господа, мы говорим о рабстве, так? Мы говорим о том, что наши крестьяне маются в крепостном иге? А сами мы

      разве не рабы?!

      С разных сторон послышалось:

      –Как же, как же! Рабы!

      –Именно! Чего изволите-с, господин барин?

      –Рабы, но имеющие милости от своего царственного рабовладельца!

      –Рабы с балами, поместьями, барышнями!

      –Правильно говорит!

      Выждав, пока крики одобрения стихнут, Рылеев вдохновенно продолжал:

      –Значит, согласны, господа!.. Qui, qui!.. Едим сытно, кутим, танцуем на балах! И болтаем о благе людском в разных столичных салонах?!.. И вы такие желаете стать революционерами, господа хорошие, рабы своего императора?

      –Что вы предлагаете?– поинтересовался кто-то из задних рядов.

      –Хватит болтать о Конституции,– продолжал Рылеев.– Может, лучше дело делать? Может, хватит словопрений и благоглупостей, господа? Слыхал я про одного помещика, который сам освободил своих мужиков от рабства!

      –Как же освободил?– не понял Бестужев – Рюмин.

      –Очень-очень просто-с! Оный помещик вышел к крестьянам на крыльцо и объявил, мол, так и так, с сего распрекрасного дня вы, мужички работящие, боле не подо мной! Мол, идите-ка, любезные, куда глаза глядят, а я поеду в свой полк служить! Вот так-то! Кто на такую смелость готов пойти, господа либеральные?

      –Молодец!– похвалил помещика Муравьев – Апостол.

      –Не думаю, что он молодец,– поморщился недовольно Волконский.

      –Ах, не нравится?– вспыхнул Рылеев.– Объявите просто своим крепостным, что они свободны, что такие же, как и вы, господа! Вот тогда будет польза от ваших слов,

      которые не должны расходиться с делами!

      Призыв Рылеева поддержало большинство собравшихся. Многие захлопали, одобрительно говоря:

      –Молодец Рылеев!

      Вошедший лакей сменил свечи, все на короткое время замолкли. Когда лакей вышел, к Рылееву подошел Волконский, говоря добродушно:

      –Успокойтесь, Кондратий Федорович!.. Придет наше время…

      –Интересно, когда оно придет?– полюбопытствовал Рылеев.

      –Скоро. Очень скоро.

      –А поточнее?

      –Вам же известно, что число нашего общества все растет и растет,– ответил охотно Волконский.– И не только в столице, и на юге. На Кавказе, там у Ермолова свои единомышленники.

      Вбежавший в кабинет улыбающийся Пушкин только услышал обрывки фраз: общество, единомышленники. Он остановился, вскидывая брови от удивления.

      –Господа, значит, есть тайное общество?– обрадованно воскликнул Пушкин, оглядывая всех.– Charmant! Je trouve que c’est charmant! Но почему вы не говорили мне всей правды? Князь Волконский, mon ami, ответьте же мне!

      Смущенный Волконский промолчал, не желая отвечать Пушкину.

      Рылеев быстро подошел к Пушкину, говоря твердо и быстро:

      –Видите ли, Александр Сергеевич, любезный наш поэт, князь только пошутил, а вы, не слыша наш разговор, поверили.

      –Поверил?

      –Поверили