В чужом доме. Ольга Пустошинская

Я, а не она.

      Сергей осторожно присел на краешек постели, сцепил в замок большие руки. На меня поглядывал украдкой, не прямо, что показалось мне странным – стесняется, что ли?

      – Ну… как ты тут? – натужно сказал он.

      – Нормально.

      – Когда выпишут?

      – Я не знаю…

      – Мила, расскажи, что там произошло?

      Там – это на переходе, понятно без уточнений. Да пожалуйста, я не собираюсь выгораживать эту Милу.

      – Твоя дорогая жена уткнулась в телефон и совершенно не обращала внимания на ноющего ребёнка. Тот обиделся и решил на зло маме отморозить уши – выбежал на дорогу.

      С мстительным чувством я наблюдала, как меняется его лицо, как темнеют глаза, расширяются зрачки, отвисает челюсть, дыхание становится сбивчивым. Сергей поперхнулся и закашлялся.

      – Надо было его за руку держать, ты ведь знаешь. – Он совершенно не обратил внимания, что я вела разговор в третьем лице.

      – Надо! Что ж ты своей жене не внушил это?

      – Да ведь я говорил…

      – Пострадала совершенно посторонняя женщина, она в коме, состояние тяжёлое.

      Сергей опустил глаза:

      – Она хотела оттащить Стёпку…

      Вот как! Признаться, такая идея в голову мне не приходила.

      В палату зашла Марина и демонстративно плюхнулась на койку. Сергей стушевался, заёрзал и стал прощаться. Неловко приобнял, потому что я упёрлась обеими руками в его грудь, и вышел в коридор.

      – Спасибо, Мариночка.

      – Не за что. Я почувствовала, что пора тебя выручать, – улыбнулась соседка. – Бедная Сонечка чуть не задохнулась под одеялом, да, детка моя?.. Ой, как вкусно пахнет!

      – Присоединяйся, – пригласила я, – котлеты с капустой и картошкой, бутерброды. Всё очень вкусно.

      ***

      Дни шли за днями. Вчера, сегодня, завтра… Утренний обход, процедуры, обследования…

      – Очень хорошо, – говорила врач, листая историю и пробегая глазами вклеенные результаты анализов с непонятными каракулями, – послезавтра можно выписывать.

      У меня сердце ухнуло куда-то в живот, подняв волну холодного страха. Ведь знала, что рано или поздно это случится, но надеялась оттянуть момент.

      Наверно, все чувства были написаны на моём лице, потому что врач спросила удивлённо:

      – Что случилось? Вы не рады?

      – Рада…

      Ну не рассказывать же ей, что я панически, до одури, боюсь оказаться за больничным порогом. Там – не моя жизнь. И пусть они не думают, что я безропотно буду подчиняться их правилам. Кто – они? Да все. И её родители, и муж, и сын, и свёкры, и ещё бог знает кто.

      Её жизнь врывалась в мою телефонными звонками, посещениями, отражением в зеркале, хрипловатым, грубым голосом, фразами, вроде этой: «Чурбанова, на процедуры!» И если бы не Марина, то мне пришлось бы совсем тяжко.

      Ночами мы с ней тихонько шептались, сблизив головы, чтобы не разбудить поступившую накануне соседку.

      – Хочу сбежать отсюда, уже кое-что придумала, – призналась я.

      – Что