Лесная Жемчужина. Зинаида Владимировна Орманж

для меня ничего не значило, кроме того, что там я была свободна и полностью предоставлена самой себе, включая избавление от домашних обязанностей и препираний с сестрами.

      К тому же это повод отдохнуть от жизни и расслабиться. В последнее время дни у меня были напряженными. Дома ничего не удавалось. Постоянные ссоры с Дашей (моей сестрой) в конец меня измучили. Никто, казалось, не собирался меня понимать. У всех как будто больше дел не было, как давать мне нравоучения: что мне нужно делать, а что нельзя.

      К тому же я надеялась, что в лагере смогу влюбиться в какого-нибудь красивого мальчика. Но влюбляться для меня было делом сложным. Зато, когда я была всем довольна, на меня чаще ниспадало вдохновение, и я могла писать стихи.

      Но как оказалось, моим мечтам не суждено было сбыться. В первом отряде кроме Вани Ульянова, моего знакомого, никого нормального не было.

      О нашем отряде и говорить не приходилось. Единственного, кого я считала там терпимым, так это нашего командира – Игоря Шилова, симпатичного мальчика с красивыми глазами. Но и он для меня ничего не значил, а узнавать кого-то поближе я не хотела. Ненавидела дружить с мальчиками.

      К тому же я уже увидела, КАК Разумов на меня смотрел и что-то шептал на ухо своему новому дружку Антону из нашего отряда. Если бы его глаза могли, то они уже давно бы просверлили во мне дырку. Связываться же с Разумовым желания не было. Этого пингвина я терпеть не могла.

      К тому же и Антон был не подарочек. Он был в точности такой же, как и Разумов, и я уже могла с уверенностью сказать, что эти самовлюбленные души нашли друг друга. Теперь список моих врагов пополнился. Разумов наверняка нагонит про меня разных небылиц и всякой чуши, лишь бы все мальчики были против меня. Хотя и я не сдавалась. У меня ведь тоже язык был, хотя я и не любила им распускать, как это делал он.

      В общем, как говорится: у нас была «взаимная ненависть». Я по этому поводу совсем не переживала. Годы, проведенные в одном классе с таким же «фруктом» как Разумов – Тимофеем Спиренковым, развили у меня иммунитет на подобных выскочек.

      В сончас мы почти все сразу же уснули. Когда я проснулась, шторы были плотно задернуты. Я приподняла голову от подушки и осмотрелась.

      Девочки все спали. Катя что-то посвистывала, Настя шумно вздыхала, а Маша тихонько похрапывала. Я усмехнулась. Вместе у них получался неплохой сонный ансамбль.

      Я тихонько, стараясь никого не разбудить, открыла тумбочку. Но на шум сразу же проснулась Маша.

      – Спи… – прошептала я ей досадно.

      «Не хватало еще всех разбудить».

      Маша уткнулась в подушку и через некоторое время снова уснула.

      Я взяла из тумбочки листочек, чтобы порисовать, но через некоторое время у меня тоже глаза начали слипаться, и я провалилась в темноту.

      Проснулась, когда песня, оповещавшая о конце сончаса, уже голосила. Я лихорадочно оделась, заправила постель, закинула любимую ночнушку в шкаф, мысленно пообещав, что ПОТОМ обязательно приберу и побежала умываться.

      Когда вернулась, все уже вышли