Крик проклятой души. Олег Юрьевич Скуридин

что тебе это не нужно и нагло уходишь из дома? – Мотнув пальцем запись чуть дальше, пропуская огромный кусок с оскорблениями в свой адрес, продолжил слушать фрагмент. Выворачивая на изнанку душу, голос подвел некие итоги своей речи, – Что за ветер в голове? Может хватит уже в игрушки играть? Был же умным парнем в детстве, что с тобой стало?! Простой план и ты его сломал: образование, высокооплачиваемая работа, кредит, квартира и всё, твоя жизнь благоустроенна! Тебе ничего не нужно было делать, ломать голову, лишь соответствовать невысоким требованиям и ожиданиям! – Вдох, выдох, голос в очередной раз взял высокие ноты, – Всё это твои друзья!.. Писателем себя возомнил? Мы с твоей сестрой листали наброски, что ты писал… Есть хорошие моменты, но какой из тебя писатель, а? Тебе разве есть, что сказать этому миру? Мы же говорили тебе: "Дотяни учёбу, получи диплом и делай, что хочешь. Хоть в писатели, хоть в балерины – диплом должен быть всегда". Человек в своей жизни должен что-то производить; работа, семья… или тебе действительно важная вся эта философская дурь: "В чём смысл жизни?", – и так далее? Ты подвёл общество, подвёл семью, подвёл меня. Что я теперь родственникам должна говорить? – Тяжёлый выдох, треск микрофона и человек на записи, больше никогда, с этого момента, не звонив, оборвал всё одной фразой. – Не сломай себе жизнь.

      Запись закончилась и палец, уже на автомате, был готов к повторному прослушиванию. Пусть я и знал её вдоль и поперёк, но каждый раз возвращаясь к ней – испытывал всю ту же боль. Хватит.

      Аккуратно проморгался, убирая рябящую белую пелену с глаз. Стараясь лишний раз не провоцировать невероятно мощную головную боль, я продолжал любоваться привычным пейзажем – потолком.

      По пластиковому окну едва слышно накрапывали капли осеннего дождя. Тишина. Она, пугающая, но в некотором роде даже необычайно привычная, наполнила квартиру, сопровождаемая лишь стуком моего сердца и редким прерывистым дыханием.

      Тишина и мой персональный серый небосвод. Потрескавшийся; старый. Где-то уже отвалилась шпаклёвка и образовались ужасные жёлтые пятна от затопления соседями сверху. Но – зато мой. Каждая трещинка была мне знакома, изучена взглядом и, даже, примерно определён возраст полученного ранения.

      Наверняка, кто-нибудь сказал бы мне, мол: "Это безумие! Изо дня в день смотреть на потолок, замечать на нём изменения и считать, что это не самое худшее занятие на свете!". Да, может это и так. Но, вот для таких вот личностей, у меня уже давно готов ответ. Да, это своеобразное безумие. Но чем отличается подобного рода занятия от… созерцания картины известного художника-абстракциониста? Пытаться понять смысл и посыл автора через жалкие разноцветные каракули ребёнка дошкольного возраста?

      И все эти ценители находят нечто глубокое – там, где художник, случайно чихнув, оставил лишний мазок. А потом просто подумал: "Чёрт с ним, никто не заметит!". Но люди заметили и возвели это в абсолют, признав гениальным творением. Одна только стандартная геометрическая фигура, чёрного цвета с небольшими трещинами масла.