Театральная эпопея. Сергей Константинович Карамов

позднее, чем

      обычно.

      Я привык, что Валя снисходительно относилась к моему литературному творчеству, говоря, что я по профессии врач, а литература и драматургия что-то вроде хобби. Я

      пытался спорить с ней, но потом спорить перестал – я очень любил свою жену, может, даже слишком, а в силу того прощал ей явное невнимание к моему творчеству. Конечно, мне было неприятно порой, когда я хотел ей что-то рассказать про свою новую публикацию в журнале или газете, про написанную новую комедию, а она сидела

      усталая после работы, уткнувшись в телевизор, не слыша меня. Да, я тоже уставал, приходил после работы, беготни по редакциям журналов, посещений разных

      театральных режиссеров намного позднее ее, но тем не менее я хотел высказаться,

      чтобы она меня выслушала. Однако очень часто, к сожалению, она слушала невнимательно, предпочитая смотреть все телевизионные программы подряд, часто переключая их. Валя, как полагал я, не могла жить без телевизора, который я называл в шутку «зомбиящиком». Очень многие люди, как и моя любимая женушка, подвержены телегипнозу, не в состоянии прожить без него и одного дня. Достаточно сказать, что

      Валя, встав утром в субботу и воскресенье, первым делом включает зомбиящик и

      смотрит все подряд, даже не читая телепрограмму и не выбирая, что смотреть. Я одно время критиковал ее, но потом перестал. Со временем я смирился с невниманием Вали

      к моим литературным поискам. Судьба художника порой такова, что он одинок в мире,

      и думая так, я не злился на Валю, только часто вздыхал…

      Я лежал на диване, когда после получаса пребывания на кухне ко мне подошла

      Валя, спрашивая, почему я не иду есть. Я вяло кивнул и пошел на кухню.

      –Слушай, ты совсем какой-то расстроенный,– заметила Валя.– С кем-то поссорился?

      –Нет…

      –Эта беготня твоя по театрам ничего не даст,– озабоченно сказала Валя,– на тебе просто лица нет! Ну, что случилось?

      –Гм, неужели тебе это интересно?

      –Давай откровенно,– продолжала Валя, усаживая меня за стол.– Ты сам не раз

      утверждал, что театр наш сейчас что-то вроде музея поношенных вещей, что старый репертуарный театр мертв.

      –Ну и что дальше?

      –А дальше следует, как понимаю, то, что хватить бегать по театрам со своими пьесами. Лучше пойди на телевидение или в кинокомпанию.

      Я наотрез отказался идти на телевидение, мотивируя свое решение тем, что телесериалов я не пишу и писать их не буду никогда, а сатиру телечиновники и продюсеры ставить не будут, хоть тресни.

      –Тогда обратись к какого-нибудь кинопродюсеру, если хочешь, чтобы снимали твои комедии,– посоветовала мне Валя.

      Я напомнил ей об общении с одним режиссером, которому понравились мои комедии. Звали его, если не изменяет мне память, Владиславом Масловым. Этот Маслов при встрече со мной заявил: фильм можно снять, но денег на съемку фильма у него нет, значит, нужно искать продюсера или чтобы сам автор стал спонсором будущего фильма. Сказав эти слова, он выжидательно посмотрел на меня, словно ожидал, что я вытащу из карманов джинсов миллион четыреста тысяч долларов (именно о такой сумме шла речь, вдобавок, как говорил Маслов,