Лихое время. «Жизнь за Царя». Евгений Шалашов

церковь. Возле колокольни лежал хлопчик со стрелой в спине. Видимо, пытался ударить в набат, но не успел. У дверей храма свалены иконы, вывороченные из иконостаса, красная материя, праздничные ризы и церковная посуда.

      «Сребро! – приятно изумился Казимир. – Богатые хлопы!»

      Обычно в таких церквушках ризы на иконах ставили из меди, а дарохранительницы, потиры и прочая утварь – из олова и бронзы. Двое разбойников держали за руки бородатого старика в черном балахоне – ксендза, то есть русского попа. Одноглазый запорожец время от времени бил попа в грудь, вминая в тщедушное тело наперсный крест, и спрашивал:

      – Ну, долхохривый, уде золото? Уде гроши?

      Старик, содрогаясь от ударов, стонал:

      – Да нету золота. В позапрошлом годе молонья ударила, сгорело все. Два года всем миром собирали…

      – О це ходжи?[3] – спросил пан Казимир, приглядываясь к кресту. Нет, дрянь крест – медный…

      Янош, почесав спину, ухмыльнулся:

      – Сказывает, шо грошей у него нема. Брешет, небось?

      – Брешет, – согласился пан атаман, хотя понимал, что старик не врет – бревна у церквушки свежие.

      – Сгорело все, а иконы целехоньки? – усмехнулся тощий мужик в долгополом аглицком кафтане, зачем-то разводивший костер.

      – Так спасли иконы-то, – попытался объяснить старик. – Матурка, пономарь, кого вы стрелой убили, да батька его успели образа пресвятые вынести. Батька весь обгорел. А новые лики боярин Голицын приказал написать и храму пожертвовал.

      – Пан поп, вы жадничаете… Прихожане у вас богатые – должны на помин души сребро да злато вносить, – укоризненно сказал атаман. – Яка шкода[4], что вы такой жадный. Господь заповедовал делиться с ближним!

      – Бачил, шо вумный чиловек казал? – обрадовался казак, встряхивая священника. – Сребро уде сховал?

      – И серебра нет… – выдохнул старик, обвисая на сильных руках.

      – Ах ты, курва старая! – выкрикнул казак, принимаясь бить батюшку в лицо. Притомившись, устало вытер пот: – Ну, поп, не хош по-хорошему, зробим по-худому.

      Старик, едва шевеля разбитыми губами, шептал:

      – Да нету ничего – Христом-Богом клянусь!

      – Упрямый дид, як осел, – с сожалением сказал запорожец. Дождавшись, пока разведут костер, выхватил из огня пылающую головню, поднес ее к бороде старика. Раздался сухой треск, запахло паленой шерстью…

      Отведя огонь в сторону, повторил:

      – Ну, дид, уде гроши?

      – Да нету у меня серебра! Нету! – упрямо повторял старик.

      – Ну, дид… – покачал головой казак и кивнул: – Давайте-ка, хлопцы.

      Разбойники ухватили старика под мышки, задрали ему рясу и сунули босые пятки в костер. Священник закричал так страшно, что атаман едва не заткнул уши руками.

      Тощий мужик, принюхавшись, мечтательно произнес:

      – Пахнет-то как скусно! А мы со вчерашнего дня не жрамши. Щас бы мяцка жареного…

      – Будит тоби мясцо, –

3

В чем дело? (польск.)

4

Как жаль (польск.).