Один такой. А. Я. Миров

печально ответило бесцветное лицо.

      – Татьяна… Как вас по батюшке? – участливо осведомился мэр.

      – Евгеньевна, – хмуро заметил Мстислав Игнатович, расправляя и без того гладкий лист «срамного» заявления.

      – Татьяна Евгеньевна….

      – Не надо, – вяло отмахнулась девушка, – Просто Тата. Мне так привычнее.

      – Привычнее, – буркнул себе в усы Паркинсон-Кубышкин, не оставляя исписанной бумаге ни одного шанса на маломальскую смятину.

      – Товарищ генерал. Майор! – глава Управы злобно зыркнул на приятеля.

      – Да, товарищ мэр, – как ни в чём не бывало отозвался искомый.

      – Витюша. В смысле Виктор. Капитан, это самое, принесите нам кофейку.

      – А где ж я его возьму? – растерялся Трещёткин.

      Ему хоть и не впервой бывать в кабинете начальника Койки, но как-то вот, знаете, кофеи носить ещё не доводилось. Обычно сим процессом заведовал секретарь-референт Нечаев. Однако сегодня, как собственно и днём ранее, немолодой человек отпросился в поликлинику. Хобби такое у дяденьки: собирать то, что колет, чешется да дышать не даёт, и хвастать сим богатством пред индифферентными докторами.

      – Нет, не надо. Спасибо, – вздохнула актриса Татович, в миру Тарататович. – Что вы хотели узнать? Спрашивайте. Я готова.

      – Да ну скажете тоже – «узнать»! – опешил от последующего девичьего вздоха Погремушкин. – Мы здесь это, не для того, чтобы «узнавать». Мы здесь это, – он бросил беспомощный взгляд на загривок недовольно сопящего генерал-майора. – Это….

      – Посочувствовать, – пришёл на выручку суровый главмент.

      – Мстислав! Игнатович!!

      Безмолвие небрежно растеклось по кабинету. Его вальяжные брызги усмиряли саднившую справедливость, но вместе с тем крайне неприятно покалывали бочок совести.

      – Эразм Эразмович, – Витюша склонился к ушной раковине мэра. – Надо бы женщин позвать.

      – Каких ещё женщин? – зашипел на подчинённого Паркинсон-Кубышкин. – А коньяку с лимочиком тебе не принести?

      – Да обычных женщин! Ваших, например! – ещё скорее зашушукал Трещёткин. – Ну им, – он кивнул на застывшую актрису, – Меж собой проще договориться будет.

      – Молодец! – одобрительно прошептал Погремушкин. – Поди за Леонеллой Кузьминичной. Скажи, я зову.

      – А чего это не за Симоной Ахилловной? – вполголоса вскинулся главмент. – Она как никак врач, если вы помните.

      – Иди, Витюша, – сдался мэр, – И зови, кого хочешь. Вот, кто первый тебе на глаза попадётся, того и зови.

      – Но лишнего не болтай! – назидательно уточнил Мстислав Игнатович.

      – Да и так все в курсе, – не скрывал досады Погремушкин. – Одна надежда, – произнёс он, еле шевеля губами, – Что это всё….

      Эразм жестами изобразил слово «пшик». По крайней мере, именно так расшифровал для себя Паркинсон-Кубышкин скольжение мэрских пальцев по воздуху.

      Не успел исполнительный Витюша и десяти шагов от кабинета сделать,