Лето любви и смерти. Александр Аде

компьютерный бог, загребает кучу денег, жаль, тратит их бездарно.

      И тут только до меня доходит: да он же сватает за меня этого бесхозного старого холостяка! А его не слишком лестный отзыв о Шузе – хитрая уловка: я приготовилась увидеть монстра, а обнаружила довольно приличного, неприспособленного к жизни парнишку. Даже захламленность его квартиры как бы взывает к женским рукам. Злюсь на Королька, точно он меня предает.

      Через какое-то время в комнате возникает Шуз, овеянный упоительным ароматом кофе. Теперь на нем вполне сносная зеленая футболочка, а вместо донельзя заношенных шорт – почти новые джинсы. Драные носки он снял и шествует босиком. С загадочной улыбкой Будды переступая длинными, как лыжи, ступнями, он бережно несет поднос с кофейником и тремя чашечками.

      Друзья-приятели тотчас принимаются подкалывать друг друга. При этом Шуз не сводит с меня смущающе пристального взгляда. Уж не влюбился ли? Когда часа через полтора прощаемся, он таращится на меня так, что вгоняет в краску, и костлявыми пальцами, как клешнями, до боли сжимает руку. Вот чудак-человек!

      На улице ливня нет и в помине, только полно луж, и все вокруг мокрым-мокро. Казалось, небо выльется вместе с потоками воды, ан нет: над головой изумительная чистейшая голубизна, и в насыщенном озоном воздухе стоит дурманящий запах недавно скошенной травы.

      – Славно тебя помыли, – Королек похлопывает по мокрому, усеянному капельками влаги капоту «жигулей». – Застоялся, дружище? Ничего, сейчас побежишь.

      Как у него все просто и ясно. Любит свою машину, Анну, город, работу, какой бы грязной и тяжелой она ни была. Это его мир, осязаемый, плотный, чувственный. Теперь он поглаживает «жигуль», а ночью будет ласкать Анну, гордую и красивую, как Юдифь.

      Едем по направлению к моему дому. И я вдруг почему-то думаю о том, что Королек живет у Анны на птичьих правах. Свою квартирку он оставил бывшей жене, так что если расстанется с Анной, ему некуда будет податься – кроме «жигуля» да личных вещей у него наверняка ничего нет. Зарплату он – кто бы сомневался! – всю отдает Анне, не утаивая, не оставляя заначки.

      Как странно складывается его жизнь. От жены и ребенка ушел, живет с женщиной, которая намного старше его и детей иметь не может.

      Смотрю сзади на выпуклый затылок Королька, длинную крепкую шею (на ее правой стороне крупная родинка), прямые сильные плечи, и вдруг до слез становится жаль его, неколебимо уверенного в себе – и несчастного.

      – В нашем доме случилось ЧП местного масштаба, – говорю, чтобы что-то сказать. – Во втором подъезде умерла старушка, чудесная женщина, Ада Аркадьевна. Интеллигентка до мозга костей. Решила побаловаться чайком – и скончалась, а чайник выкипел и едва не спалил квартиру. Был он, кстати, со свистком и свиристел до самого своего последнего смертного часа.

      – И в чем проблема? – пожимает плечами Королек.

      – Да не по себе как-то. Представляю, как отчаянно кричал дымящийся, раскаленный, пышущий жаром чайник, когда его хозяйка лежала в прихожей мертвая. Как живое страдающее