Жираф – гроза пингвинов. Дарья Донцова

невозможно! – отрезала Зоя. – У нас дом обезгрызен!

      Вымолвив последнее слово, Яковлева, размахивая ведром, понеслась по коридору. Я поспешила за ней.

      – А ну, покажите крысу! – велела Зоя, врываясь в кухню.

      – У нас их нет, – отбила атаку Краузе.

      Яковлева посмотрела на меня.

      – Слышала? Роза Леопольдовна очень честный человек.

      – Верно, – согласилась Краузе, – привираю всего три-четыре раза в день, и то по необходимости.

      – Где полицейские? – вкрадчиво спросила Зоя, ставя ведерко на низенькую скамеечку. – Без понятых обыск не проводят.

      Краузе всплеснула руками.

      – Кого шмонают? Иратовых?

      – Почему ты так решила? – изумилась Яковлева.

      – Он работает в больнице санитаром, жена все время беременна, в семье то ли семь, то ли восемь детей, – начала вываливать свои соображения няня Кисы, – откуда у мужа деньги на новый джип? Да он все средства должен тратить на обувь для малышей!

      – Я полагала, что полицейские у вас, – сказала Зоя.

      – С какой стати? – возмутилась Роза.

      Я попятилась к двери, благополучно оказалась в коридоре и пошла в спальню. Пусть Краузе и Яковлева ведут диалог, мне в столовой делать нечего.

      И тут зазвонил мобильный, я вытащила телефон из кармана.

      – Ты дома? – осведомился Макс. – У нас все в порядке?

      – Сейчас в квартире находится Яковлева с ведром майонеза и паспортом, а в остальном все просто замечательно, – заверила я.

      – Ведро майонеза и паспорт? – удивленно повторил муж. – Зачем она тебе это принесла?

      – Ерунда, – хихикнула я, – потом объясню.

      – Изделие, которым полакомилась Анна, было сделано из горького или молочного шоколада? – поинтересовался Вульф.

      – Стены светлые, – протянула я, – крыша красная. Наверное, глазурь. Фигурки черные. Да какая разница, из чего сделан пазл?

      – Я поговорил с Юрием Петровичем Деревянкиным, он гениальный токсиколог и не такой зануда, как Моня. Хотел услышать другое мнение и узнал: яд улитки от какао может потерять свои свойства. Если его подмешали в какао-порошок, то, во-первых, орудовал дилетант, а во-вторых, ему следовало использовать горький шоколад. Хорошо, что ты не угостилась и Мурлыня отказалась.

      – Знаешь ведь, что я не люблю никаких конфет, кроме тех, что из Франции присылает мне в подарок Костя Ярин, – напомнила я, – после них остальные кажутся или очень сладкими, или пахнут противно. Костик категорически против ароматизаторов, эмульгаторов, он объяснил: истинный шоколад делается из какао-масла и тертого какао. Все! И надпись: «Пятьдесят процентов. Горький» – лукавство. Должно быть от семидесяти до девяноста процентов какао. Никакого сахара, сои, молока, ванили, ароматизаторов. Истинный шоколад исключительно горький, в нем минимум составляющих. Все остальное на прилавках – конфеты!

      – У Костика невероятно строгие стандарты качества, – засмеялся Макс.

      – Мне тут сейчас одна мысль в голову пришла, – продолжила я.

      – Муж