Ситуевины. Алиса Атрейдас

на встречу (окреп, видимо, откормился слегка) и увязался хвостиком. Я пропихнула Аню в подъезд, закрыв дверь перед серой мордочкой, а он вдруг громко мяукнул. Да не просто мяукнул, а взвыл, словно пес. У меня даже сердце остановилось, я подумала, что прищемила ему лапу. Открыла дверь, а хитрая морда нырнул в подъезд.

      – Мама, на одну только ночь! – увещевала я. – А завтра я его в приют отнесу!

      Мама пила корвалол стопками и скорбно качала головой.

      Завтра была суббота и Аня с утра затеяла мытье кота, собственно, я и проснулась от этих криков. Проснулась я, проснулась мама. Кинулись в ванную. Картина маслом – дочь сидит в пенной ванне вместе с котом (о, ужас!) и поют песни на два голоса. Я скосила глаза на маму, ожидая, что сейчас та грохнется в обморок, но нет, обошлось.

      – Аньк, ну, он же грязный, мало ли, – обреченно прошептала я.

      – Зараза к заразе не пристает! – отрезала вдруг моя мама и отодвинула меня в сторону. – Один раз в год, сады цвету-у-ут, – затянула она и с любопытством посмотрела на кота.

      – У- у-у-мр мяу-у, – вторил ей Бродяга.

      Короче, сумасшедший дом! Оказалось, у мамы в детстве был поющий кот, полосатый, беспородный, но как он пел! Мама клянется, что он даже разговаривал с ней! Долго жил кот, почти 20 лет, и его смерть на руках у мамы была логическим финалом. Для мамы слишком тяжелым, настолько тяжелым, что ни о каких других животных она и слышать не хотела. А чтобы в душу не лезли, воспоминания не будоражили, вот и придумала себе аллергию и вжилась в этот образ. А тут разом все стены рухнули.

      Кот оказался совсем не старым, да еще почти породистым, британец вроде. Проплешины заросли бархатистой шерсткой. А мама так откормила его, что он скоро стал похож на бегемотика.

      Удивительно, но мама словно помолодела лет на десять, как минимум, избавилась от вечных головных болей. Вот такой Бродяга – лекарь.

      Ну, ма-ам, купи!

      Для нее, ребенка, все это было, конечно, непостижимым бедствием. Зачем, зачем мама берет ее с собой, если все эти прекрасные вещи, которые она просит купить, так и остаются на полках магазина? Уж лучше бы она сидела дома и смотрела мультики, чем мучаться сейчас от обиды и непонимания. От всех этих мыслей ей стало еще горше и слезы накатили девятым валом и затопили остатки самообладания.

      – Сань, ну, ты чего? – мама присела на корточки и обняла дочку. – Трудно сейчас с деньгами, папа болеет, я одна работаю. А это всего лишь игрушки. Хочешь, мы сегодня смастерим тебе куклу? Хенд-мейд.

      Незнакомое слово остановило поток слез. Сашка растерла кулачком глаза, шмыгнула носом и сквозь пелену слез взглянула на маму.

      – Какую мейд?

      С тех пор прошло двадцать лет. У Александры Игоревны свои мастерские и сеть магазинов по всему миру с ручными поделками «Саша Мейд». Она может позволить себе купить все, что ни пожелает ее сын – Кирилл. Но каждый раз, собираясь в магазин, она садится на корточки, берет маленькие ладошки сына в свои и, глядя в доверчивые глазенки, говорит:

      – Запоминай, что нам надо купить: