Взгляд из тени. Анна Олеговна Новосельцева

экране и в объективной реальности. Левиафан хмыкнул, потянулся, сбрасывая плед, и вдруг сказал:

      – Кстати о нашем проекте. Ты случайно не интересовался службами детской психологической помощи пережившим катастрофы?

      – Детям с ПТСР? – удивился Оле. – А что?

      На лицо Левиафана медленно наползала шкодливая улыбка – та самая, которая всегда выводила Оле из душевного равновесия.

      – Ну, в целом ничего такого, дорогуша. Просто скоро у нас появится новый ребёнок. И он будет не в себе.

      Оле со стоном закрыл лицо руками, а Левиафан не выдержал и засмеялся – очень громко и по-настоящему весело.

      Как же хорошо, что его не подстрелили сегодня в этом Штутгарте. Ведь жизнь определённо была прекрасной.

      14

      – Давай повторим ещё раз, – Левиафан присел на корточки перед кроватью и взял руки ребёнка в свои. – Как тебя зовут?

      Маленький, худой мальчишка в джинсах и тёмной рубашке не отрывал взгляд от пола. Аккуратная тёмная чёлка закрывала глаза, и Левиафан подумал, что, возможно, стоило его всё же подстричь. Ребёнок сглотнул и с усилием проговорил:

      – М-м-меня зовут Ф-Феликс.

      – Правильно, молодец, Феликс, – Левиафан чуть пожал холодную ладошку. – А меня зовут Леон. Что надо сказать?

      Да, ребёнку он раз за разом называл своё фальшивое имя, то, что стояло в земных документах. Легенда не терпела недочётов, а Феликс должен был считать Левиафана человеком. Правда, обращение «дядя» он всё равно раз за разом пресекал: слышать подобное из уст другого демона было уже чересчур.

      – Привет, Леон, – ребёнок поднял голову и чуть улыбнулся. Левиафан едва сдержал облегчённый вздох: работало. Динамика, пусть и слабая, но была.

      Ненужного демона ему отдали буквально через пару дней, целого и даже относительно подлеченного, под аккомпанемент из насмешливых улыбок и ехидных шёпотков. Даже во взгляде Вельзевула читалось что-то, похожее на сожаление. Неудивительно – обидно терять перспективного работника, а сочувствующий демон определённо потерян. Но Левиафан легенду развеивать не собирался: пусть презирают, пусть считают слабохарактерным, зато подозревать ни в чём не будут.

      Он поднялся на землю как герой, со спасённым ребёнком на руках. А вот дальше начались проблемы.

      Ребёнок не говорил. Не реагировал на реплики, не помнил старого имени, не желал привыкать к новому, данному Оле («пусть будет Феликс, он же счастливчик, раз пережил такое, к тому же Филипп и Феликс – это созвучно!»). Забивался в угол, целыми днями смотрел в одну точку. Но гораздо хуже становилось, когда мальчишка устраивал истерики – в эти моменты сила, о которой он больше не помнил, выплёскивалась наружу и разрушала всё вокруг.

      Демоны не ошиблись: его уровень эмоционального и интеллектуального развития действительно сравнялся с уровнем ребёнка лет пяти-шести. Но зато демоны понятия не имели, каких вершин достигла человеческая психиатрия, а Левиафан имел, и по прибытии на Землю их уже ждала целая комиссия из пяти частных детских психиатров.

      Левиафан и Феликс