Отчаявшиеся души. Алевтина Сергеевна Чичерова

стоны наслаждения и жалобные вскрики наполняют небольшую, слабоосвещенную комнату.

      «Господи, как же мне больно… Когда это закончится?.. Лучше умереть. Я так не могу, я не могу больше… Нет, только не это. Пожалуйста! Я умоляю, не делайте этого.»

      Его утыкают лицом в постель, так что дышать становится трудно, постоянные, неумолимо резкие толчки, заставляющие прогибаться в спине, причиняющие боль и сопровождающиеся блаженным стоном, когда клиент, наконец, кончает и выходит из него. Облокачиваясь на локти и жадно хватая ртом воздух, мальчик надеется, что на сегодня его муки окончены, однако больно сжав плечо, после чего явно останутся синяки, его резко разворачивают на спину. Раздвигая ноги юноши, широкоплечий мужчина вновь с остервенением врывается в содрогающееся тело, немой крик застывает на бледных губах подростка.

      «Как же плохо… Хочется выть, кричать. Нет!.. Умоляю… Когда же ты оставишь меня?..Когда тебе надоест измываться надо мной?.. Почему бы тебе на сдохнуть прямо сейчас, похотливая мразь?.. Я ненавижу эту жизнь… Я ненавижу себя!»

      – Ах, пожалуйста… – дрожащим от боли и унижения голосом слезно произносит юноша, но ему закрывают рот не дав договорить, грубым поцелуем, прикусывая до крови губу, а затем, отстранившись в животном порыве, ударяют по лицу, отчего на щеке остается красный след.

      Заходясь в экстазе от этого зрелища, крепкий мужчина начинает ускорять темп, наслаждаясь, словно музыкой каждым вскриком, что издает мечущийся под ним парень, отчаянно вцепившийся в простыню руками, ибо каждая частичка его тела буквально умоляет мужчину обращаться с ним с особой жестокостью.

      – Еще… еще, – находясь в полуобморочном состоянии, срывающимся голосом, шепчет Мика, ощущая металлический привкус во рту. Из последних сил обхватывая руками спину клиента и впиваясь в нее ногтями, он притягивает его к себе.

      – Еще, пожалуйста, – просит он.

      – Какой же ты ненасытный. Мне нравится это, – губы мужчины растягиваются в мерзкой ухмылке, когда он смотрит, как изгибается юное, стройное и изящное тело, чей хозяин невероятно жаден до секса. Еще несколько рывков и он выводит свой орган, изливаясь на живот, задыхающемуся Микаэлю. Лишь очередной жалобный стон вырывается из его груди, перемешивающийся с болью, когда его хватают за волосы и приподнимают голову, обдавая лицо теплой, липкой жидкостью, а затем отпускают.

      Оставаясь лежать, он, тяжело дыша, наблюдает как человек, что только что нависал над ним, одевшись, бросает деньги на тумбу, стоящую около широкой постели.

      – На днях я загляну, – с умиротворенным выражением, запечатлевшимся на его отвратительном лице, бросает мужчина, по пути к двери. Приподнявшись, самым что ни на есть приветливым тоном, Мика произносит, пытаясь унять и скрыть дрожь:

      – Я с нетерпением буду ждать Вас…

      Дверь закрывается и Шиндо остается один. С отвращением он стирает краем одеяла с лица эту дрянь, перемешанную со слезами, что текут из его глаз. Переведя взор на тумбочку, он резким ударом, сбивает с нее эти проклятые бумажки и с омерзением глядит на них.