Царь зверей. Адель Дамирович Бахтеев

«Капитанскую дочку», автором который был, есть и будут великий и неповторимый Пушкин А.С. Я благодарен матери за, что она вынуждала меня читать книги и лишь, благодаря этому, я не скатился в бездну полную невежества.

      Мой переходный возраст не был трудным, хотя подчас я позволял себе некоторые заскоки. Я не любил, когда в доме со мной разговаривают в повелительном тоне. Мать говорила мне вымыть посуду, я отвечал ей, что сделаю это чуть позже. Она не утихала, но и я отступать был не намерен. В конечном итоге, страсти накалялись до предела, и типичный конфликт плавно перетекал в бытовую ссору. Внешне я оставался вполне спокойным подростком, иногда позволял себе выходить за рамки дозволенного, но в целом, я не делал ничего такого, что могло бы представить перед судом. Прыщи, лишний вес, волосатые подмышки, запах пота, в целом тело моё менялось, но и душа несла определённые изменения. Надо сказать, в седьмом классе я стал слишком борзым и мог идти войной даже на самых отважных. С последним я загнул, но мне хватало дерзости посылать на три буквы хулигана, или авторитета и получать от них закономерных тумаков. Я посылал сверстников, когда те занимали кресла в коридоре, правда, на старших быковать мне смелости не хватало. Сильнее всего я боялся упасть в глазах одноклассников и стать для них посмешищем. Я видел парней, которым ломали в драке носы, выбивали зубы, но им было плевать на синяки, ибо телесные шрамы со временем затянуться, а потерять в классе довольно просто. Я боялся, что меня побью и руками предпочитал не махать. Да и не умел я, как следует по морде садануть. Иногда, я всё же путал берега и набирался духу, чтобы отправить в адрес местного авторитет пару ласковых слов. В ответ он мне давал мне знатных лещей, и мне тотчас же становилось не по себе. Весь мой дух испарялся в одночасье, и мне было стыдно за себя, что я не мог дать в ответ. Не спорю, я перегнул палку… Не на того голос повысил, но получить затрещину на глазах всего класса, это ли не унижение. Я вынашивал план мести, я линчевал его всеми способами, и ножом закалывал, и позорные листовки по школе разбрасывал, и одной левой его в нокдаун отправлял, и многое другое. Не проходило и получаса, как я обо всём унижал и терял смелость, на которую я сильно рассчитывал. Весь мой запал уходил в осадок, и я не видел голодной нужды в отмщении.

      И кроме вспышек гнева, я ощутил за собой потребность в женской ласке. И всё бы ничего, однако, мои одноклассницы повзрослели, и детские колготки сменили дамские чулки, губы стали напомажены, брови накрашены, а на щеках блестел тональный крем. Они играли на моих гормонах, словно трубач на тромбоне и было трудно не смотреть на них похотливыми глазами девственника. Я не был тем, кому было достаточно подмигнуть бровями, чтобы укротить дамское сердце. Расположить к себе внимание одноклассниц лет до семнадцати, мне казалось невозможным. И чтобы утолить в себе жажду и не выходить к доске с гаванской сигарой между ног, я стал прибегать к онанизму. Я не мог больше сдерживать себя в половом созревании, и мне пришлось поддаться