Остров мужества. Софья Радзиевская

«Ползёт ошкуй, чёрный нос лапой прикрывает, сам белый и снег белый – как его углядишь?»

      И обрадовался же Ванюшка, когда отец со Степаном на тропе показались. Тут только почувствовал: замёрз здорово, ног не чует.

      – Наработались мы, Стёпа, – сказал Алексей. – На сегодня будет.

      Сбросив последнюю ношу, они вошли и остановились у порога. Ванюшка поспешил за ними. Дрова в печке уже прогорели, дверь закрыли. Ещё припахивало дымом, но от душного тепла словно домашним уютом повеяло, и от того посветлели суровые лица поморов.

      – Спасибо, Федя, – ласково проговорил кормщик, – приютил ты наше зимовье, а где тепло да сытно, там беда не живёт. Собирай на стол, что бог послал.

      С голоду почти не заметили, что медвежатина не солёная и подгорела на угольях. Из котелка, что кормщик на счастье прихватил с карбаса, напились горячей снеговой воды, согрелись.

      Молодые ждали: какой разговор поведёт кормщик.

      Теперь, когда дневные дела закончили и голод приглушили, на душе особенно стало тоскливо.

      Старший немного помедлил, говорить не начинал, глядя на него и остальные молчали. Алексей Химков много лет уже ходил на карбасе кормщиком добывать морского зверя, а такая лихая беда случилась с ним в первый раз. И надо же было: взял в плаванье меньшого сына, Ванюшку, хотел приучать к морскому делу. Остальные двое тоже молоды, тоже глядят на него с надеждой – нельзя ему, старшему, голову вешать, духом пасть. Алексей затаил в груди вздох и выпрямился.

      – У кого какой припас есть, выкладывай, – проговорил он так спокойно, точно сидел в своей избе на лавке. – Поглядим, чем на всю зимушку богаты будем. Духом крепче держитесь. Четверо нас, не в одиночку бедовать.

      Он первый вытащил из за пояса топор, положил на стол, за ним кремень, огниво и нож в крепких кожаных ножнах.

      – Нож и у меня есть, а боле ничего нет, – проговорил Фёдор хмуро, но, положив нож на стол, с удовольствием его оглядел. Нож, и правда, был хоть куда: рукоятка медная, при ножнах кольцо тоже медное, к поясу привешивать. Ванюшка на него загляделся: у отца и то не такой ладный.

      Степан живо повернулся, вытянул из за спины с нар своё ружьё, положил на стол, любовно провёл рукой по стволу, словно кого живого приласкал, такая у него была привычка.

      – На счастье ты его с карбаса захватил, – кивнул Алексей. Кабы не оно – может, мы бы сейчас тут не сидели.

      – А наметил то как! Прямо в глаз! – не удержался Ванюшка и вспыхнул в смущении: ведь к большим в разговор ввязался.

      – А чего же не попасть, когда он сам мордой на пищаль налез, – отшутился Степан. Но тут же вздохнул, покачал головой. – Припасу поболе взять надо было. Не думалось, что карбаса нам не видать.

      В роговой пороховнице пороха оказалось на двенадцать зарядов и столько же пуль самоделок в кожаном мешочке у пояса.

      Ванюшка заморгал было глазами, да вовремя покосился на Степана, сдержал слёзы.

      – Тять, – робко проговорил он. – А у меня и вовек ничего нету. Я чего же буду делать? А?..

      – Пасти[4] на ошкуев ставить, – весело

4

Ловушка на песцов, но не на медведей. Здесь шутка Степана.