Калейдоскоп детства. Премия им. Ф. М. Достоевского. Татьяна Петухова

узкая, крутая лестница в подвал, там находилась школьная столовая, туда водила меня мама, чтобы угостить сладким чаем с булкой. Удовольствия я не испытывала никакого, идти по темной лестнице было страшно. Подвальное помещение было гулким, особенно если во время урока там не было детей, а во время перемены, наполняясь детским гомоном и стуком тарелок, ложек, стаканов, не становилось привлекательней, а для меня, малышки, по-прежнему казалось зловещим. Может, оттуда, из далекого детства, пришла в мою взрослую жизнь нелюбовь к ненастоящему: электрическому свету (до глубоких сумерек стараюсь сохранить в комнате свет из окна, не включаю лампы), низким потолкам, тесным помещениям?

      Как причудливо все переплетается в нашей жизни! Истоки многих наших поступков надо искать в далеком детстве, в наших первых, но ярких впечатлениях, которые нет-нет да и ворвутся неожиданно в нашу взрослую жизнь сильной эмоцией или волной воспоминаний о цвете, запахе, звуке.

      Идти недалеко, и вот мы уже входим в вестибюль, где на нас волной накатывает особый банный дух: тепло-влажный, пахнущий березой, мятой, ромашкой, земляникой воздух тут во всем и везде. Отдаем верхнюю одежду маленькой сухонькой старушке-гардеробщице и получаем ключик от шкафчика.

      Сама баня помнится мне смутно: клубы пара от окачиваемых кипятком каменных лавок, громкие, эхом отдающиеся в высоких сводах голоса, смех, большие пенные реки, текущие по полу, раскрасневшиеся лица, улыбки – «потрите спинку, пожалуйста!» – это весело и интересно.

      Мама, стройная и гибкая, со сверкающими золотом волосами, распущенная коса ниже пояса, берет из горки одинаковых блестящих тазов один.

      – Я сейчас воды наберу. Стой здесь, – ставит меня около свободной лавки.

      Я кладу руку на теплый гладкий камень. Он влажным блеском отсвечивает в тусклом свете окутанных паром банных ламп. Глажу, провожу по светлым прожилкам рукой, меня переполняют чувства покоя и ленивой усталости. Как хорошо! Нет спешки, нет суеты, нет ничего, кроме запаха чистоты, ощущения сонной расслабленности.

      Возвращается мама:

      – Отойди, а то обварю!

      С сожалением отрываю руку от каменной поверхности. Плюх! На лавку выливается тазик кипятка. Потом мама расстелет на еще горячее сиденье пеленку, усадит меня, и начнется банный ритуал.

      Мыло щиплет глаза, я начинаю капризничать, вода из тазика не помогает: она тоже мыльная. Мама берет меня за руку и, как поводырь слепого, ведет к крану. Он – солидный медный короткий рожок, чуть позеленевший от постоянной влажности, выдает нам струю холоднющей чистой воды. Я промываю глаза.

      – Мама, а можно я попробую?

      – Что?

      – Воду переключать!

      – Ну попробуй, только ноги береги!

      Берусь за скользкую белую фарфоровую ручку-переключатель. Она прохладная, приятная на ощупь, но поворачивается тяжело. Мне, ребенку, не по силам. С маминой помощью набираем воду в таз. Я помогаю его донести, вернее,