12 часов. Дэн Березовский

сознание, а пришли в себя уже утром в помещении, которое даже трудно тюрьмой назвать. Охранники там просто звери – измываются над стариками, как хотят. Это страшно, я видел их лица и глаза – они как будто получают от этого удовольствие. На наших глазах одного старика подвесили за руки под потолком, он провисел так два дня, пока не умер. А ведь ему всего лишь захотелось лишнего кусочка хлеба. Эти чёртовы охранники сказали, что еда выдаётся по очень строгим нормам.

      – Ну это же не блокадный Сталинград! – воскликнул Николай Олегович.

      – Ты знаешь, дружище, именно это он им и сказал. Как я уже говорил – они его убили.

      – Он умер? – ужаснулась Валентина.

      – Да! – стукнул кулаком по столу Иван. – И не он один! Там почти каждую ночь кого-то убивают, на потеху руководству.

      – Не может такого быть! – замотал головой в разные стороны Николай Олегович. – Я разговаривал с Вадимом, он сказал, что у вас всё хорошо, что вы отлично отдыхаете.

      – Ты что, не понимаешь?! Это мой сын нас туда и упрятал! Наш «золотой» и послушный мальчик!

      – Я не верю, это звучит, как бред! – развёл руками Николай. Он посмотрел на свою жену в поисках поддержки, но её лицо выражало лишь тревогу и ужас.

      – А откуда я, по-твоему, такой потрёпанный припёрся?! – огрызнулся Иван. – Думаешь, что я просто решил ночью, полураздетый, прогуляться по лесу, обнимаясь с репейником?! Эти сволочи убили мою Иру!

      Последние слова Фирсов произнёс с таким надрывом, что Николай тут же мысленно себя обругал за недоверие.

      – Ну всё! Я тебе верю! – он погладил друга по руке.

      – Что случилось с Ирочкой? – спросила Валентина. В её глазах стояли слёзы.

      – Мы пробыли в нижнем корпусе неделю. Почти без еды. Сырость сделала своё дело, и мой ревматизм стал давать о себе знать. Боли были очень сильные. Мне казалось, что спина вот-вот треснет. Видя, как я страдаю, Ирочка попросила охранника позвать врача. Но тот только рассмеялся в ответ и сказал, что «пришло время показать всяким полудохлым отбросам, что жизнь только для молодёжи». Она стала настаивать, но они её попросту игнорировали. Ира стала умолять, просить, взывать к их совести. Я пытался её остановить, но у неё началось что-то вроде истерики.

      – Господи, неужели эти сволочи её убили только за то, что она шумела? – Николай почувствовал, как пальцы крепко сжимаются в кулаки, даже несмотря на процветающий артрит.

      – Да! Один из них велел ей заткнуться, но она никак не могла успокоиться. И тогда им это надоело. Они выволокли её из камеры и принялись избивать. Трое здоровенных ублюдков молотили ногами пожилую женщину! Я умолял, я угрожал, но меня так никто и не послушал. Только через несколько часов они разрешили мне выйти к ней. Ирочка уже не дышала. Я думал, что сойду с ума. Наверное, я взвыл, как собака. Не помню уже. Эти изверги стояли и просто хохотали. Им нравилось слушать мои рыдания и то, как я повторял её имя.

      – Господи, – вырвалось у Валентины. – Как такое возможно?!

      – Я хотел обругать