Возрожденное орудие. Юн Ха Ли

ответ: «Но я же не объявил себя гекзархом». Помимо всего прочего, пусть формально это и было правдой, ее гнев бы не утих.

      – А что, – сказал он, – ты считаешь старую систему настолько грандиозной?

      Как только слова слетели с его губ, он понял, что ответ, пусть и другой, все равно оказался неверным. Знать бы, существовал ли верный вообще. Его формационный инстинкт нарушен, но инстинкт Миузан наверняка в порядке. Пусть не все Кел служили с одинаковым энтузиазмом, он никогда не сомневался в том, во что верила Миузан.

      Разумеется, сестра отпрянула, как будто у него выросла вторая голова.

      – Это все моя вина, не так ли? – спросила она.

      Вопрос застал его врасплох.

      – Я слишком сильно тебя допекала, когда ты был ребенком, – продолжала она, – и от этого ты повредился умом. Я должна была догадаться…

      И так далее, в том же духе; Брезан мог лишь смотреть на нее в изумлении.

      – Миузан, – наконец проговорил он, прерывая поток самобичевания. – Это никак с тобой не связано.

      Должно быть, он научился лучше врать, потому что сказанное было не совсем правдой. Брезан изначально присоединился к Кел, чтобы быть достойным сестры. Как бы она его ни раздражала, ребенком он глядел на нее снизу вверх. Он боролся с неприятным осознанием того, что на самом деле ему хотелось в кои-то веки ее превзойти.

      – Миузан…

      – Что?

      – Ты можешь верить, во что хочешь, – сказал Брезан. Это было безопасное, мягкое заявление, подходящее для начала. – По крайней мере, позволь объяснить, почему я счел это хорошей идеей?

      – Да, – сказала Миузан, переключив внимание на него. – Ты уж постарайся.

      Что бы он ни сказал, этого будет недостаточно, чтобы ее переубедить. Но Брезан и не собирался этого делать. По всему гекзархату жили люди, похожие на его старшую сестру: верные граждане, порядочные индивиды, ведущие повседневную жизнь, и многие из них извлекали выгоду даже из системы, основанной на регулярных ритуальных пытках. Когда-то и он был одним из них, или ему нравилось так думать. Это были люди, до которых он пытался достучаться. Что ж, можно начать с самой трудной аудитории.

      – Помнишь, как ты впервые рассказала мне про День Коротких Ножей? – спросил Брезан. Праздник был два дня назад, по высокому календарю. Естественно, этот народ его больше не соблюдал.

      Брезан отчетливо помнил тот первый раз, хотя воспоминание также содержало разнообразные пустяки вроде его неприязни к обоям с рисунком из перьев и жужжания комара, от которого экокрубберы не смогли избавиться. Его младший отец перестал работать над заказной картиной и поспешно ополоснул руки в тазу с водой, хотя это не очень помогло ему избавиться от чернильных пятен на предплечьях и на рубашке. Брезан играл с игрушечным пустомотом и делал вид, что его не беспокоит, что у одного крыла отломился кончик. Он знал, что в календаре полно особых дней, но не понимал, почему это важно; никогда не задавался таким вопросом. С чего бы ему в детстве поступать иначе?

      Миузан хмуро