Какого лешего?!. Николай Николаевич Шмигалев

чтобы досадить теремному за его окрики. Согласитесь, не многу толку от этого их демарша, зато атаману злыдней весело.

      Многие не подняли свои конечности ни «за», ни «против», так сказать «воздержались». Они считали это слишком суровым наказанием для Бульгуна, но и как отчаянный Стопарь, не решились в открытую противопоставить себя Поставцу. Со злыдня-то взятки гладки, а им могли и не простить. Поставец заприметил таковых среди мастеровых, водяных и почти всех леших (эти может быть даже и против проголосовали, но уж больно были рассержены на Бульгуна за то, что он их артель своим непонятным альтруизмом опозорил). Тем более в свете последних событий им работенки и на своих наделах хватит с лихвой, а тут ещё, к гадалке не ходи, понятно что с наделом Бульгуна станется.

      Теремной на «воздержавшихся» зла не держал, он их даже где-то понимал, но тем не менее преподать другим урок, чтобы им не повадно было, на этом примере он просто был обязан. В противном случае весь установленный порядок рухнет и начнется разброд и шатание еще и середь нелюдей, особенно молодежи, таких как вот этот бестолковый ещё Бульгун.

      – Значит решено! – констатировал теремной установившийся факт. – С этой ночи и до особливого решения большого схода, леший Бульгун отлучается от леса! А его бывший надел покамест будет разделен решением артели леших между собой для присмотра и опекунства. Кому ещё есть что добавить?

      Желающих что-то добавить к уже сказанному не было. Промолчал и почерневший от горести Бульгун.

      – Тогда на этом… – продолжил было теремной как вдруг распахнулась дверь и в это раз там был не кот…

      Думный дьяк с вечера выпросил у ключницы восьмериковый штоф водочки, чтобы опосля приема оной как следует выспаться. Хмель на него всегда действовал усыпляюще, а в полнолуние его зачастую мучила бессонница, вот и пришлось ему прибегнуть к испробованному «лекарственному» средству. Ополовинив бутыль, дьяк тотчас уснул безмятежным сном младенца, однако ближе к утру проснулся по естественной нужде. Так как хмель ещё нисколько не выветрился, он, шатаясь из стороны в сторону, как матрос во время качки, побрел на двор. Проходя по переходу мимо совещательной залы он услышал, как внутри кто-то шебаршится.

      Мыши! Догадался дьяк, хоть и был в хорошем подпитии, и решил заглянуть. Раскрыв дверь в залу он остолбенел – на княжеском престоле сидело два абсолютно одинаковых кота, два Мурзика. На лежавшие по лавкам толкушки, половники, горшки, чугунки, коромысла, прочий скарб и замерших жаб дьяк совершенно не обратил внимания. Его больше озаботило свое состояние, что до сих пор в глазах двоилось. Так ведь и до «чертиков» недалеко допиться!

      Дьяк захлопнул дверь, ударил пару раз себя по щекам – за это время тайный народец, включая жаб-водяных, успел попрятаться кто куда – и вновь отворил её.

      Мурзик один-одинешенек сидел на престоле и как ни в чем не бывало лизал лапку.

      – Тьфу ты, бесово отродье! – облегченно вздохнул дьяк, осознав, что в глазах больше не двоится, и на всякий случай перекрестился.

      Рядом