Большая рождественская книга романов о любви для девочек. Ирина Щеглова

двадцать минут влетели в отделение.

      Папа без сознания лежал в реанимации с травмами внутренних органов и переломами. К нему подключили аппараты искусственного жизнеобеспечения.

      Мы, одетые в белые халаты, стояли возле папиной кровати и во все глаза смотрели на приборы, которые помогали ему дышать и следили за работой сердца.

      Потом, потрясенные, вышли в коридор и сели на лавочку.

      Это было таким ударом, и я не могла понять, что со всеми нами происходит. Казалось, это какой-то сон, бредовый сон. Как такое может быть? Мы же только что вместе стояли на кухне, папа пообещал, что вернется через час, и попросил холодную окрошку… Но сейчас почему-то находимся не на кухне, а в больнице; сидим не за столом, а на стерильной лавочке из бежевого кожзаменителя: и папа лежит не на диване, а в реанимации без сознания.

      Я посмотрела на маму. У нее в волосах застрял кусочек укропа, который должен был быть в окрошке. Очень медленно я его сняла, по-прежнему не осознавая, почему мы здесь.

      «Что теперь будет?.. – звучал в голове вопрос. – Что?..»

      Не верилось, что вот так, за одну секунду, может измениться все.

      Наступил вечер. Мы по-прежнему сидели на скамейке. Пациенты перестали бродить по коридору и разошлись по палатам.

      – Я буду ночевать здесь. Не могу оставить папу, – сказала мама. Она мгновенно, за несколько часов, постарела. Под глазами темные круги, лицо бледное и словно каменное, без единой эмоции. Она была погружена в себя и как-то заторможенно воспринимала действительность. – Максима спать уложите, пусть не сидит долго перед телевизором. Кошку покормите. Мы купили корм? У кошки корм есть? Ты не помнишь, кефир со стола вытерли?

      Из-за сильного стресса у мамы путалась речь, кажется, она сама не понимала, что говорит, слова вырывались автоматически.

      Я взяла ее за руку.

      – Я тоже буду здесь.

      – Лучше домой иди, побудь с бабушкой.

      – С бабушкой Максим. А я буду с тобой.

      Медсестра дала нам простыни. Мы легли на скамейки и укрылись ими. На часах было десять вчера, но спать не хотелось. Просто молча смотрели в белый потолок и вдыхали запах стерильных бинтов и лекарств, которым насквозь была пропитана больница.

      Наступила ночь. В коридоре погас яркий свет. Было тихо и тревожно.

      Запаха я уже не ощущала. Привыкла.

      И сама не заметила, как уснула.

      А глубокой ночью нас кто-то разбудил.

      – Просыпайтесь!

      Я открыла глаза и сначала не могла понять, где нахожусь. Какой-то коридор. Тусклый свет. Женщина в белом халате.

      «Больница», – вспомнила я.

      – Что случилось? – мама вскочила с лавочки и испуганно посмотрела на медсестру.

      Мы чувствовали ответ, но не хотели верить.

      Медсестра опустила глаза и тихо вздохнула.

      – Мне очень жаль… Ваш родственник умер.

      Прошло несколько месяцев. Наша семья находилась в страшном ударе. Мы не могли прийти в себя, не хотелось верить, что папы больше нет. Это просто в голове не укладывалось – как так может быть?! Но это правда…