Если вчера война…. Олег Таругин

товарищ… простите, Матвей Васильевич. – Именно так. Я бы хотел, чтобы вы поговорили… с одним человеком.

      – Поговорил?

      – Да. И должен предупредить, что информация будет касаться не только грядущей войны с немцами и будущего нашей страны, но и лично товарища Сталина и товарища Берии. – Старлей сделал паузу и, не дождавшись комментария, решительно докончил: – Мне нужна ваша помощь. Это очень важно.

      – Значит, грядущей войны, говоришь? – словно не обратив на все остальное никакого внимания, задумчиво повторил Захаров. – И когда?

      – 22 июня следующего года, около четырех утра. Закончится в мае сорок пятого в Берлине. Мы потеряем больше двадцати миллионов. Потеряем, если сейчас ничего не сумеем изменить.

      Прищурившись, Захаров несколько долгих секунд глядел мимо лейтенанта куда-то в море, затем медленно отвел взгляд. Побелевшие от напряжения зло сжатые губы дрогнули.

      – Двадцать миллионов, значит? Малой кровью на чужой земле? На провокации не поддаваться? Доигрались-таки! А ведь предупреждали, ведь спорили… А я ведь знал, знал, что так оно и будет! Добро, лейтенант, пошли, будем говорить.

      Уже уходя, он бросил последний взгляд туда, где торчала из воды окруженная пенным буруном мачта потопленного корабля. Пятно разлившейся солярки и множество плавающих на поверхности обломков волны уже отнесли далеко в сторону, куда-то под срез высокого обрывистого берега. Зло и горько усмехнулся:

      – Смотри-ка, а иногда даже полезно поддаваться на провокации, правда, лейтенант?

      И, не дожидаясь ответа, решительно зашагал в сторону военного городка.

      Глава 6

      с. Чабанка, военный городок БС-412, штабное здание, 17 июля 1940 года

      – Знакомьтесь. – Заперев дверь, Качанов прошел за свой стол, пристроил на краю фуражку. – Начальник штаба Одесского военного округа генерал-майор Матвей Васильевич Захаров. Подполковник… э… украинской армии Юрий Анатольевич Крамарчук.

      Крамарчук, стоявший навытяжку перед вошедшим генералом, четко кивнул – отдавать честь с непокрытой головой было глупо, а где затерялось его форменное кепи, он не помнил. Надо полагать, осталось в качестве трофея у «особого сержанта». Да и принял ли генерал РККА этот воинский знак от офицера несуществующей, как недавно выразился Качанов, армии? Вряд ли…

      Захаров сдержанно кивнул в ответ и молча присел на пододвинутый лейтенантом стул. Снял фуражку, поискал глазами, куда ее пристроить, и положил по примеру особиста на край стола. Вытащил портсигар, щелкнул крышкой и неожиданно обратился к стоящему навытяжку Крамарчуку:

      – Да не стойте вы… гм… подполковник, присаживайтесь.

      – Так точно, – сглотнул слюну тот, тяжело опускаясь на стул. Усталость все сильнее давала о себе знать, а уж учитывая, что за весь день он так ничего и не ел… Но расслабляться было рано: предстоял, возможно, самый главный разговор этого долгого сумасшедшего дня. – Спасибо, товарищ генерал-майор.

      – Бросьте, –