Обнаженная тьма. Елена Арсеньева

а кого она сомнет своим ходом – это им совершенно безразлично!

      Дыхание у Надежды Лаврентьевны мгновенно сбилось, сердце частило так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Она прижала его ладонью, сквозь слезы глядя вперед. Да какая же из нее помощница, ей и самой помощь нужна…

      Огляделась без всякой надежды. Телефоны-автоматы теперь такая редкость. Здесь, она точно знает, ни одного нет до самого кинотеатра «Спутник», а туда еще два квартала. Нет, надо все-таки собраться с силами, подойти к сбитой девушке, поглядеть, может, ее просто отшвырнуло, ушибло, может, все не так страшно…

      Перекресток был уже совсем близко, когда сердце снова стиснулось приступом боли. Надежда Лаврентьевна кое-как доковыляла до стены ближнего дома, оперлась на нее, с усилием вбирая в грудь морозный воздух. И чуть не упала от ужаса, увидев, что на взгорке опять вспыхнули фары.

      Сверху спускается машина. И если водитель не увидит девушку, то наедет на нее!

      Надежда Лаврентьевна слабо крикнула, слабо махнула рукой – и замерла с приоткрытым ртом, изумленная свершившимся на ее глазах чудом.

      Это была не просто машина. Это была «Скорая»!

      Надежда Лаврентьевна стояла и плакала слезами умиления, глядя, как «Скорая» тормознула у обочины, как из нее выскочили две фигуры, склонились над лежащей, потом вытащили из машины носилки, переложили на них беспомощное тело и поставили носилки в машину. «Скорая» мигнула фарами и унеслась по направлению к площади Горького.

      «А сирена? – всхлипнула Надежда Лаврентьевна. – Что ж они сирену-то не включили? Чтоб им всем уступали дорогу, чтоб побыстрей!»

      И тут же она нашла ответ на вопрос. Наверное, состояние девушки не опасное, наверное, у нее просто легкий ушиб, вот и спешки никакой нет. Ей окажут помощь прямо в машине, а потом отвезут домой.

      Надежда Лаврентьевна еще раз поглядела на темную дорожку льда, на которую сеялся реденький снежок. Ох, какое опасное место! Больше она никогда здесь переходить дорогу не будет, только по противоположной стороне, где ровный тротуар и совершенно не скользко. Да ей теперь на это место и смотреть-то будет страшно!

      Надежда Лаврентьевна повернулась и побрела к своему дому, осторожно переставляя ноги. Снег усиливался с каждой минутой, перед фонарями неслись белые сверкающие вихри, и, как всегда при виде свежего, прекрасного снега, настроение у Надежды Лаврентьевны мгновенно улучшилось. Всю жизнь в дни ноябрьских снегопадов ее осеняла эта полудетская вера в чудо, в счастье.

      «Все будет хорошо, – твердила она себе, как молитву. – И девушка не пострадала, и утюг я выключила, и к завтрашнему дню снегом так все засыплет, что от скользоты даже помину не останется!»

      Так оно все и вышло. Вернее, почти все.

* * *

      Следующие три дня Александра провела, сидя на полу, на собственной куртке. Сбоку проходила вертикальная труба отопления, и Александра была прикована к этой трубе наручником. К счастью, наручник достаточно свободно скользил по трубе вверх-вниз,