Графиня де Монсоро. Александр Дюма

[20] Дионисий![21] Мне здесь надоело. Нынче я целый день по твоей милости обрабатывал плеткой из бычьих жил плечи своих лучших друзей, а пришел вечер – и ты хочешь начать все с начала… Чума меня возьми! Отложим это занятие, Генрих. Нас здесь всего лишь двое, а когда двое дерутся… каждый удар попадает в цель.

      – Замолчите вы, несносный болтун, – прикрикнул на шута король, – и подумайте о своих грехах.

      – Добро! Вот мы и договорились. Ты хочешь, чтобы я каялся? Ты этого от меня хочешь? Ну а в чем мне каяться? В том, что я сделался шутом у монаха? Confiteor… Я раскаиваюсь, mea culpa… Это моя вина, это моя вина, это моя тягчайшая вина!

      – Не богохульствуй, жалкий грешник, не богохульствуй, – сказал король.

      – Ах так! – воскликнул Шико. – Пусть лучше меня посадят в клетку со львами или с обезьянами, лишь бы не оставаться здесь, взаперти с королем-маньяком. Прощай, Генрих! Я ухожу.

      Король схватил ключ от двери.

      – Генрих, у тебя страшный вид, и предупреждаю, если ты меня не выпустишь отсюда, я кликну людей, я буду кричать, я сломаю дверь, я разобью окно. Я!.. Я!..

      – Шико, – печально сказал король, – Шико, друг мой, ты пользуешься моим угнетенным состоянием.

      – А-а, я понимаю, – ответил Шико, – тебе страшно остаться совсем одному, все вы, тираны, такие. Прикажи построить тебе двенадцать комнат, как Дионисий, или двенадцать дворцов, как Тиберий.[22] А пока что возьми мою шпагу и позволь мне забрать с собой ножны от нее. Согласен?

      При слове «страшно» в глазах короля сверкнула молния, затем он поднялся, охваченный какой-то странной дрожью, и зашагал по комнате.

      Во всем теле Генриха чувствовалось такое возбуждение, а лицо его так побледнело, что Шико подумал – уж не заболел ли король на самом деле. С испуганным видом он следил за тем, как Генрих описывает круги по комнате, и наконец сказал ему:

      – Послушай, сын мой, что с тобой стряслось? Поделись своими страхами со мной, с твоим дружком Шико.

      Король остановился перед шутом, глядя ему прямо в глаза.

      – Да, – сказал он, – ты – мой друг, мой единственный друг.

      – Кстати, в аббатстве Балансе пустует место приора, – заметил Шико.

      – Слушай, Шико, ты умеешь хранить тайну?

      – Недостает приора и в аббатстве Питивьер, а там пекут чудесные пироги с жаворонками.

      – Несмотря на твои шутовские выходки, – продолжал король, – ты человек отважный.

      – Тогда зачем мне аббатство, подари мне лучше полк.

      – И даже можешь дать разумный совет.

      – В таком случае не надо мне твоего полка, назначь меня советником. Ах нет, я передумал. Лучше полк или аббатство. Я не хочу быть советником. Тогда мне придется во всем поддакивать королю.

      – Замолчите, Шико, замолчите, час приближается, ужасный час.

      – Что на тебя опять накатило? – спросил Шико.

      – Вы увидите, вы услышите.

      – Что я увижу? Кого услышу?

      – Подождите немного, и вы узнаете все, все, что хотите знать. Подождите.

      – Нет,

21

Дионисий Старший – сиракузский тиран (405–367 гг. до н. э.), отличался крайней жестокостью и подозрительностью.

22

Тиберий – римский император (14–37 гг.).