Голос Незримого. Том 1. Любовь Столица

светлых вешних вечерах:

      В голубых болотах стрепет,

      А глухарь – летит – в лесах.

      Ночью дичь стреляют братья,

      Удят вечером зятья.

      Дома – ситцевое платье

      Тихо скидываю я.

      Слышен часто чудный шорох

      По весне в моих дверях:

      Милый ходит в лаптях скорых,

      С ветерком в златых кудрях.

      Виден часто трепет чудный

      По весне в моем окне:

      Милый в горнице безлюдной

      Поцелуи дарит мне.

      Ночью дичь стреляют братья,

      Удят вечером зятья.

      Дома – нежные объятья

      Раскрываю другу я.

      КУПАЛЬСКАЯ

      А. Т. Гречанинову

      Подходит время летнее —

      И песни уж последние:

      Малиновка молчит,

      Кукушка не кричит.

      Над тонкими нашестами

      Под солнцем и под звездами

      Лишь кочеты поют

      И здесь, и там, и тут!

      Подходит время летнее —

      Уж вью цветные плетни я

      И два венка из них:

      Есть у меня жених.

      Теперь уж я просватана,

      Коса почти припрятана,

      Поет лишь голос мой,

      Что кочет молодой!

      Но песня та последняя:

      Уйду в село соседнее.

      ЛАЗОРЕВЫЙ ОСТРОВ

      ^{4-я книга стихов}

      ВМЕСТО ПОСВЯЩЕНИЯ

      ^{(сонет -акростих)}

      Мне подарён тобой улыбчивый Гермес, —

      И на столе моем, где было строго-пусто,

      Холодной белизной сияет контур бюста,

      А сзади зыблется, как небо, синь завес…

      И я, любуяся на дивный глаз разрез,

      Ленивый ток кудрей, свивающихся густо,

      Узывнейший изгиб улыбки тонкоустой, —

      Со всей тоской хочу, чтоб древний мир воскрес!

      Тогда, о чудо! бог лукавый оживает:

      Очами поводя, и дышит, и играет

      Лицо, что изваял Праксителев резец.

      И видится мне в нем уж лик иной, знакомый,

      Цветущий прелестью, презреньем и истомой, —

      Античной юности оживший образец!

      ЧАСТЬ I

      НА ЗЕМЛЕ

      ЖИЗНЬ

      О, жизнь! Ты – море, море южное,

      Где роковая синева

      И где кораллово-жемчужные

      Любви счастливой острова.

      К ним после бури и крушения

      Меня вдруг вынесло волной…

      Сверкнуло канареек пение,

      Пахнул земной, зеленый зной!

      И долго, до смерти усталая,

      Я между раковин спала.

      Когда ж, пошатываясь, встала я, —

      То друга в двух шагах нашла!

      Как я, дитя почти погибшее,

      Раскинулся он на песке —

      Сорочка на груди прилипшая,

      Сапфирный перстень на руке…

      И кудри черные я выжала,

      Я отогрела бледный рот!

      Чтоб полюбить опять, я выжила!

      Чтоб полюбить, – он не умрет!

      О, жизнь! Мой бедный челн раскалывай,

      Мой беззащитный парус рви! —

      Лишь