Ночные сумасбродства. Хелен Брукс

путал ее, переиначивал ситуацию по-своему. Это нечестно. За долгие мучительные недели Мелоди сумела подготовить себя к неизбежному, и у нее не было сил возвращаться к ужасным дням сразу после несчастного случая, когда она не представляла себе, что делать. Уйти от Зика – единственный способ сохранить чувство собственного достоинства. Она не в силах наблюдать, как он постепенно охладевает к ней и их совместная жизнь летит под откос. Друзья, коллеги, работа – все, абсолютно все связано с миром, в котором ей больше нет места. То, что когда-то соединило их, теперь разлучает. Какая ирония судьбы!

      – Я знаю, что не справлюсь, Зик, – проговорила она упавшим голосом. – С нами, с нашим браком. Не справлюсь.

      В этот момент дверь отворилась, и в вестибюль вошла молодая японская пара с двумя возбужденными маленькими девочками, что-то радостно восклицавшими на родном языке.

      Мелоди улыбнулась.

      – Это снег, – объяснила японка на великолепном английском. – Они очень хотели, чтобы на Рождество пошел снег. Тогда Санта-Клаусу и его оленям будет легко везти сани.

      – Это очень важно, – согласилась Мелоди и, посмотрев на девчушек, добавила: – Не забудьте оставить оленям несколько морковок. Они очень устанут, развозя подарки.

      Дети засмеялись. Мелоди не была уверена, поняли ли они ее слова, а обернувшись к Зику, увидела, что он задумчиво смотрит на нее.

      – Как насчет детей, которых мы хотели когда-нибудь завести? – спросил он спокойно. – Как дети вписываются в будущее, которое ты себе уготовила?

      Она посмотрела на свои руки и позволила густым светлым волосам упасть на лицо, скрыть его от Зика.

      – Они… Они – нет, – прошептала Мелоди, зная, что если у нее не будет детей от Зика, то их не будет вообще. Она всегда принадлежала Зику душой и телом, хотя не могла больше быть рядом с ним.

      – Понятно. – Его голос звучал тихо и напряженно. – Значит, ты решаешь за меня. Очень мило. А если я протестую против лишения меня права на отцовство?

      – Ты можешь иметь детей с кем-нибудь другим. – Она по-прежнему не смотрела на него.

      – Если бы мы не находились в общественном месте, я прямо сказал бы, что именно думаю о твоем предложении. Ты всерьез считаешь, что кто-то может занять твое место? – продолжал Зик с плохо сдерживаемой яростью. – Или то, что я говорил раньше, не имеет значения? Я полюбил тебя. И никого не хочу, кроме тебя. Услышь меня, черт возьми!

      Мелоди совершила ошибку – взглянула на него. Ей еще не приходилось видеть, чтобы он так сердился. Его лицо, мрачное, как грозовая туча, стало лицом чужого человека – опасного, разгневанного.

      Ее сердце готово был сдаться, но она заставила себя говорить спокойно:

      – Именно этого я хотела избежать, Зик, когда отказывалась тебя видеть. Я не хочу с тобой ссориться. Но решение принято, и ты его не изменишь. Если откажешься от ланча и уедешь, я возражать не стану.

      Зик постарался усмирить свою ярость. Через несколько минут он уже был способен улыбаться. Надо было очень хорошо его знать, чтобы понять: это не настоящая улыбка. А Мелоди хорошо