Смертельная белизна. Алекс Норк

здесь нет ничего лишнего. Люди месяцами должны жить в океане. И работать с чрезвычайно сложной и очень опасной техникой. Мы не можем допускать даже малейшую психологическую усталость, а тем более – раздражение от бытовых неудобств. – Генерал нажал какую-то кнопочку, и меньше чем через минуту стюард вкатил накрытую салфетками тележку с тарелками и шампанским в серебряном ведерке посередине. – Давай теперь выпьем за нас. Нет, – он взглянул на фотографию на стене, – сначала – за папу.

      Время, как же его не хватает на все хорошее.

      Вот, нужно уже расставаться.

      – Пит, а мне нельзя дозаправить у тебя свое суденышко? Тогда бы не пришлось через неделю заходить в какой-нибудь местный островной порт.

      – Топлива у меня сколько угодно, но, знаешь, с крейсера его перекачивать слишком уж неудобно. А всего в двадцати милях отсюда наш небольшой корабль. Продолжает кое-какие эксперименты. Я дам приказ, они вас обеспечат.

      Потом профессор помахал брату из лодки, направляясь назад к болтавшейся невдалеке их скромной посудине. И стало грустно…

      А в детстве он никогда не испытывал этого чувства. Наверное, потому что нужно было все время помогать отцу, заботиться о младшем брате, учиться как можно лучше, чтоб поступить в университет. И там быть среди самых первых, не отягощая, благодаря стипендии, уже пожилого родителя.

      Когда же у него стала появляться вот эта непонятная грусть? После смерти отца?..

      Нет, если старые люди уходят, вот так, с чистой совестью, со спокойным приготовившим уже себя к другому миру сознанием, их смерть вызывает у окружающих совсем не такое чувство. Иное… которое удается иногда испытывать и здесь, в океане. Оно пронизывает вдруг ощущением того, что жизнь не может исчезнуть. Что истинный мир гораздо больше того, в котором люди по привычке находятся, вцепившись в маленькие кусочки сиюминутного, и этим глупо и безнадежно себя ограничивают. Он тоже нередко такое за собой замечает, а с возрастом эта путаница большого и малого начинает навевать грусть.

      – Ты о чем-то все время думаешь, Марк, – заметил Кристиан, когда они вечером допивали в кубрике чай. – Об этом странном скелете?

      – И о нем в том числе…

      – А у меня он просто из головы нейдет. Помнишь, как мы два года назад оттаскивали в океан самку голубого кита?

      – Которая выбросилась на берег?

      – Ну да. Оттащили, а она потом все равно стала дохнуть на такой же вот примерно глубине. Акулы ее очень быстро разъели, но мы же потом шесть дней наблюдали всякую сплывшуюся кормиться мелочь. И сколько получили новых данных, какие чудесные экземпляры удалось отловить.

      – Добавь сюда, Крис, та самка значительно уступала своими размерами этому кашалоту, – весьма рассеянно, впрочем, добавил профессор. – И любопытно было бы посмотреть на кальмара, который с ним справился…

      Его помощник не очень довольно пожал плечами:

      – Нет, Марк, ты все-таки думаешь о чем-то другом.

      Смертельная белизна

      Ночь – не самое благоприятное время для передвижения