Под каблуком у синего ботинка. Маргарита Южина

пнула братца под столом, и парень умолк, покосившись на Данилу, который все это великолепие оплачивал. Однако для Данилы слово «родственник» было магическим. Он никогда не задумывался, зачем и для чего давать деньги, если речь шла о родне. Причем спонсировались как свои родители, так и родственники Лили до седьмого колена включительно. Поэтому его всегда безоговорочно уважали, и сейчас Даня восседал в ресторане на самом почетном месте – рядом с орущей колонкой. Клавдия Сидоровна по ресторанам хаживала нечасто, да чего там, всего два раза и была, и то в далекой молодости. Но сейчас ей сие питейное заведение не понравилось – во-первых, она принарядилась для деревни, во-вторых, она не умела так выплясывать, как остальные молоденькие девицы, а в-третьих, внучке Яночке здесь совершенно нечем было развлечься – даже мультфильмов не показывали. Пришлось ребенку объедаться шашлыками, виноградом и прочей ерундой вместо дегустации деревенского молочка. Поэтому Клавдия Сидоровна сердилась, но молодежь гуляла вовсю, и она молча терпела.

      Пока жена веселилась на семейном празднике, Акакий Игоревич гулял с молодежью. Гудел, так сказать. Любочка притащила Акакия в серую пятиэтажку, где в неубранной двухкомнатной квартире отмечала свой день рождения такая же молоденькая девица. Именинницу звали Досей, точно хрюшку на рекламировавшемся порошке. Увидев Акакия Игоревича, она повела себя до крайности некорректно – вытаращила глаза, а потом, не смущаясь присутствием Акакия, обратилась к Любочке:

      – Так это и есть твой подпольный миллионер? Да ты спятила! У него же костюм за тридцать деревянных! Фи…

      – Дося, веди себя прилично, – зашипела на нее подруга и принялась приседать вокруг Акакия. – Ах, не обращайте внимания! Дося у нас, конечно, девушка хорошая, только ума бог не дал, вы уж не берите в голову.

      Вскоре инцидент был исчерпан, и Акакий погрузился в кипучий досуг молодежи. Господи, как они пили! Они пили, сколько хотели, и ни разу не вспомнили про больные почки, потому что у них почки были здоровые. Как они ели! Они ели жирное, соленое, перченое и острое и ни разу не подумали о гастрите или язве, потому что у них не было ни того, ни другого. Боже, как они шутили! Они шутили пошло, дико и несмешно, потому что особого ума у них тоже не было. И все же как же здесь было хорошо! Никто не вырывал рюмку из рук, никто не грозил: «Кака, брось этот кусок, а то ночью загнешься!» Никто не ворчал: «Разве ты что-нибудь умное скажешь!» Здесь было всем на него плевать, и это было здорово. Рядом ворковала Любочка и то и дело подкладывала ему на тарелку жирные кусочки. И Акакий ел много, пил сколько хотел, а потом он рассказывал неприличные анекдоты, и девицы визжали, а парни спрашивали Любочку:

      – Люб, ты где эту мумию откопала? Во шпарит, пенек!

      А потом он танцевал. Долго танцевал, или ему так показалось, потому что какая-то разряженная девица, увидев, как он плюхнулся без сил на диван, весело рассмеялась:

      – Быстро вы с копыт съехали. Это еще хорошо, что здесь Белки нет, она бы вас точно до крематория довела!

      – Зачем