Ведьмины зелья. Виктория Владимировна Скляр

ожидая какой-то реакции.

      Я наивно полагала, что мужчина смутится, хотя бы из чувства приличия и воспитанности, но он лишь мягко улыбнулся уголком губ и уселся прямо на кровать в непосредственной близости от меня. Я едва сдержалась, чтобы не отодвинуться и не прилипнуть к резной, исписанной странными вензелями спинке из настоящего мрамора. Ох… сколько же он отдал рэтов за такую красоту? Тысячи или сотни тысяч?..

      Так, мысли ушли не в ту сторону.

      – Во сне кожа должна дышать Севина и спать одетой на простынях из сангарского атласа дурной тон, – сказал он, с явным наслаждением отмечая мое смущение и откровенно пялясь на меня. А ведь одеяло было пуховым, и ничего лишнего дроу увидеть физически не мог. Но он точно что-то видел.

      – Кто меня переодел, Илиодар? – вспыхнула новым жаром злости, сжимая в кулаках одеяло и мечтая двинуть по наглой физиономии наследника темных эльфов. Он ведь явно издевался, еще и смотрел так, словно и без того прекрасно все изучил и прятаться за тканью и пухом было попросту глупо. Я даже не заметила, как перешла на неформальное обращение.

      – Я, – заявил он прямо, а мое сердце ухнуло куда-то в живот и встрепенулось. Привязка так не к месту начала проявлять себя, ведь от мыслей, что Илиодар раздел меня, касался моей кожи, а возможно и ласкал ее своими пальцами, мягко проводя чуть шершавыми ладонями по самым нежным и чувственным местам, я чуть не сошла с ума от возбуждения.

      – Что?! – у меня даже голос пропал от подобного заявления мужчины, и захотелось сделать сразу несколько вещей: первое – двинуть Вальдесу по лицу, и второе – поцеловать эти порочные, но такие манящие губы.

      М-м-м… Как же не вовремя вот все это!

      – За одно только это выражение на твоем лице, Севина я готов снова это сказать, – довольно оскалился мужчина и с явным удовольствием улыбнулся. Он протянул руку и кончиками пальцем коснулся моих растрепанных волос, заправил темную прядь за ухо, и словно невзначай коснулся румяной щеки. – Не волнуйся, тебя переодела Мариноль, а Жаги все это время следила, чтобы никто в комнату не вошел. Даже меня не пустили.

      У меня аж от сердца отлегло. Я невольно расслабленно выдохнула, будто у меня гора с плеч упала и посмотрела на Илиодара уже менее гневным взглядом.

      А вот у господина Вальдеса моя реакция вызвала обратный эффект. Он весь подобрался и заметно помрачнел. Качнув головой, мужчина со странной скорбью взглянул на меня, и устало спросил:

      – Севина, каких гадостей ты наслушалась обо мне, раз считаешь, что я стану приставать к безвольной, спящей девушке? – он зарылся пальцами в свои длинные, распущенные волосы и вздохнул: – Я не настолько низкий человек, каким меня хотят видеть окружающие.

      И мне стало так гадко и горько от того, что я не только поверила в то, что он совершил подобное, но еще и была убеждена в том, что Илиодар более чем способен и на большее. Сердце сжалось от жалости и злобы уже на саму себя.

      Дура.

      Самая настоящая.

      Я действительно воспринимала