По следам лунного затмения. Алиса Веселова

всё просто. Это день языческого бога Одина, он же Вотан. Должно быть, он соответствует Меркурию. Я и сама, возможно, этого не знала бы, но как-то в одной книжке мне встретились такие стихи:

      Клянусь Вотаном, богом саксов,

      Творцом среды (среда – Вотанов день),

      Что правда – вещь, которую храню

      До рокового дня, когда свалюсь

      В могилу…

      Вот и врезалось в память. Это Уильям Картрайт.

      Глава 4

      Это может показаться непостижимым, но если бы пару недель спустя кто-нибудь напомнил Ларе о том первоначальном недоверии, с которым она отнеслась к письмам Ляли Крысинской, то Лара, вне всякого сомнения, устыдилась бы своей излишней подозрительности. Торжественный обмен рукописями наконец состоялся, и девушки погрузились во взаимное чтение. Впрочем, у Лары по-настоящему погрузиться не получилось, и она всё чаще ловила себя на том, что уныло прикидывает количество оставшихся страниц. Интриги здесь не было, сюжета как такового тоже, и данные обстоятельства не позволяли забыть о том огромном количестве грамматических ошибок, которыми изобиловал роман. Большую его часть составляли прогулки по Парижу, светские развлечения и званые обеды. Ох, эти обеды!.. Ляля с неиссякаемым энтузиазмом описывала каждое блюдо, и Лара невольно задумалась, что ей бы кулинарные книги писать, а не приключенческие романы.

      «И все-таки хорошо, что я предложила делиться впечатлениями по мере прочтения романа, а не по итогу. Всегда можно найти, за что похвалить».

      Сегодня в книге у Ляли, скажем, подавали медальоны из говядины, кольца кальмаров в белом вине, клубничный крюшон и белоснежное бланманже на десерт. «Обед был просто великолепный! – рассыпалась в комплиментах Лара. – Кормят вкусно, как всегда. А завтра мы с твоими героями пойдем в оперу. Я в предвкушении».

      Правда, уже на следующий день ей пришлось посмеяться над преждевременностью своих выводов. Ни в какую оперу герои не пошли, хотя, надо отдать им должное, собирались, собирались долго и тщательно. Но так уж вышло, что один из персонажей вдруг обратил внимание на то, что «культурная программа» и, в частности, пресловутый поход в оперу, был навязан честной компании некоей тетушкой Магдой. «А кто такая эта тетушка Магда, и с какой стати она решает, как мне проводить мой досуг?» – строптиво воскликнул он.

      В этот момент компания раскололась. Одни поддержали «культурный бунт», другие не видели ничего страшного в том, чтобы все-таки посетить мероприятие. Это был первый конфликт в Лялиной книге, произошел он на сто двенадцатой странице, но Лара напрасно надеялась, что повествование после этого хоть немного оживится. После непродолжительной борьбы революция победила. Никто не пошел в оперу, и конфликт был исчерпан.

      «Ну что же она так скучно пишет? – досадовала Лара. – Скучно и длинно. Жалко-то как».

      Письма от Ляли, впрочем, читать было куда интереснее. Иногда даже возникало ощущение, что их пишет совсем другой человек. «Возможно, всё дело в том, что романное пространство