Очарованный. Артем Евгеньевич Белянин

ели незаметно. Ночевали в новенькой бане, недавно сложенной и по назначению еще не используемой. Места в ней, на удивление оказалось столько, что можно было и жен разместить, как шутили товарищи. Провизией же мы запасались у местных. Все натуральное – свое, да и цены у деревенских совсем не кусались.

      И выпал мне как то жребий, за молоком идти к местной бабке державшей корову. Взял я трехлитровую банку, да и пошел, шаркая ногами по пыльной дороге на конец деревни.

      Так уж вышло, что за все время командировки, за молоком я пошел впервые. До этого ходили товарищи. Помявшись у старой калитки, я снял проволочное кольцо со штакетника, и вошел в небольшой палисадник, пройдя сквозь который постучал в покосившееся оконце. Однако сколько я не барабанил в стекло, достучаться до старушки мне так и не удалось, и я вернулся на дорогу.

      Мимо проезжал мужик на телеге груженой сеном. Я поздоровался, и поинтересовался, где тут можно еще купить молока. Мужик недобрым взглядом окинул меня с головы до ног, а потом, хлестнув лошадь, молча, поехал дальше, с неохотой ткнув пальцем в зеленый дом напротив. Я кивнул в знак благодарности вслед неприветливому мужику, а сам подумал, – Что за народ такой, ничего ведь плохого не делаешь им, а ведут себя, словно с врагом. Хотя на Руси приезжих всегда не жаловали, удивляться тут нечему.

      Поравнявшись с воротами старенькой избы, я громко постучал по облупившейся двери, и прислушался. Послышалось неторопливое шарканье чьих- то ног.

      – Кто там?! – Раздался негромкий старческий голос.

      – Бабуль, молока продадите? – Заглядывая в щель между ворот, спросил я.

      Дверь заскрипела, и за ней показалась невысокая сгорбленная старуха, в малиновом платке, черной безрукавке и галошах на шерстяной носок. Осмотрев меня слегка помутневшим взглядом, старуха отошла в сторону, приглашая войти во двор.

      – Заходи милок. Обождать надо немножко. Внучка доить пошла. Парного тебе нальем.

      – Парного это хорошо. –Одобрительно причмокнул я , не спеша направляясь за бабушкой.

      – Проходи. – Откинув тюлевую занавеску, повешенную от мух, сказала хозяйка и отворила дверь в избу, и я, наклонившись, вошел в сени.

      Внутри пахло едой, от круглой печи, в которой потрескивали дрова, веяло теплом, и на моем лбу проступили капли пота.

      – Недавно у нас, стало быть! Не видала я тебя раньше.

      – Да, недавно мать, проездом можно сказать. По соседству забор мастерим.– Шмыгнув носом, произнес я.

      – Рукодельный значит, молодец. Молодец. – Негромко похвалила меня старуха. – А давай я тебе самогоночкой угощу? Хочешь? Шибко хорошая. На травах. От семи недуг и от печали, избавит.

      – Да нет мать, спасибо, работать еще сегодня. Расслабляться некогда.

      – Не робей, давай, с нее работать за троих будешь. – Упрямствовала бабка.

      – Ну, давай, пригублю твоей лечебной. А то не отпустишь. – Прокряхтел я.

      Уйдя куда- то за занавеску, старуха принесла бутыль мутной слегка зеленоватой настойки. Звонко вытащив тугую пробку, бабка налила самогон в стоявшую на столе рюмку.

      Ну, пробуй, давай!– Поджав свои сморщенные губы, сказала она. – Обожди- ка, забыла совсем, сальца нарежу. Закусишь.

      – Да не надо Мать, я так…– Сказал я, и выдохнув, в один глоток осушил рюмку. Травяной вкус, перебивая вкус самого самогона, не обжигая горла, теплом прокатился по желудку. – Ох, хороша самогоночка! – Покачав головой, произнес я с улыбкой.

      – Вот и славно. Пойду ка я гляну, куда там девка моя запропастилась. – Сказала бабка и вышла в сени, после чего послышался скрип входной двери, сменившийся гробовой тишиной, изредка прерываемой жалобным жужжанием угодившей в паутину мухи. От выпитой рюмки, я захмелел, видимо самогонка была весьма крепкой.

      Послышался звон ведер, и входная дверь снова заскрипела. Откинув занавеску, в комнату вошла рыжая девушка, лет двадцати, с ангельским лицом, и бархатной, белой кожей.

      – Здравствуйте. – Не смотря на меня, нежным тонким голосом произнесла она.

      – Здравствуй девица краса. Заждались мы тебя с бабушкой.– Почесав нос и бросив взгляд на вьющиеся кудри девушки, произнес я.

      – Да корова капризная, уговаривать надо.– Наливая молоко в мою банку, ответила девушка.

      Поймав себя на мысли, что уже несколько секунд смотрю на ее грудь, я вздрогнул, и потупил взгляд на обшарпанные половицы.

      Закрыв банку крышкой, девушка протянула ее мне. Оторвав глаза от старых половиц, я потянулся к банке, но так ее и не взял, завороженно глядя на рыжеволосую красавицу.

      – Боже, какая же она красивая, – думал я.– В городе таких не встретишь, а тут…

      Взгляд девушки, снизу вверх скользнул по моей рабочей одежде и, соприкоснувшись с моими восхищенными глазами робко замер.

      Словно проглотив кол, с полуоткрытым ртом я стоял на месте, а девушка, прочитав весь мой бездарно скрываемый восторг подкрепленный запахом самогона, отвернулась, и поставила банку на стол.

      – Простите ради