Семь ударов. Саша Завалина

я на сто процентов уверена, что притащила его с несчастной тетрадкой. Маша убита предположительно в двенадцатом часу ночи, а мое алиби на это время – сон в кровати, который слабо подтверждается словами родителей: спала, мол. Действительно, откуда родителям знать, что я спала, если они сами дрыхли без задних ног? Но к счастью, и доказательств, что это я, недостаточно. Один-единственный волос – не повод засадить меня в тюрьму.

      Весь школьный день прошел для меня, как в тумане. Я плохо соображала на уроках, ловила ворон, глядя в окно, и если бы кто-то спросил меня, что я узнала нового за этот день, я бы недоуменно пожала плечами. Я не вникала в материал, который давали учителя, зато отчетливо слышала каждое слово о себе. И вот что поняла: половина школы думает, что это я убила Машу, а выпустили меня потому, что родители щедро заплатили. Вторая половина школы убеждала первую, что это чушь, что вообще-то вчера я защищала Машу от Рыжковой и так далее. У меня голова заболела от всех этих версий, но ни одна не тронула меня. Я как будто наблюдала со стороны, и казалось, что говорят не обо мне, а о какой-то другой девочке. Если бы…

      Весь день я думала, что мне делать. Понятно, что это дело полиции, но оно касается меня. Я не могу бездействовать, я хочу что-то сделать, просто хоть что-нибудь! Я не говорю, что хочу поймать настоящего преступника и уж тем более, я не считаю, что сработаю лучше полицейских, просто мне необходимо чем-то заняться!

      После школы я специально притормозила в парке, через который бегала туда-сюда уже несколько лет. Я медленно шагала по дорожке, смотрела на желтеющие кроны деревьев, жмурилась от солнца, но в сердце клубилась темнота. Голова раскалывалась от переживаний. Наконец, я решилась. Достала телефон и позвонила.

      Настя ответила через несколько гудков вялым, безжизненным голосом.

      – Привет, – пробормотала я и остановилась. – Я… мне так жаль, Настя.

      Глупо. Даже тупо. Но я не из тех, кто подберет правильные слова в слишком несчастливой или слишком счастливой обстановке.

      Я услышала, как Настя всхлипнула и заплакала. У меня самой навернулись слезы, но не из-за того, что мне было жаль Машу (мы почти не знали друг друга), а потому, что плакала Настя.

      – Мне очень жаль, – повторила я. Посмотрев себе под ноги, заметила, что топаю. Семь раз – пауза – семь раз – пауза.

      – Прости… прости, – было слышно, как она шмыгает носом и вытирает слезы. – Просто Маша… она была такой хорошей… Она была тихой и старательной, и остальные просто не понимали, насколько она… – Снова всхлип и рыдания. – Она не заслужила… только не она, понимаешь, Алина?

      – Да, – тихо отозвалась я.

      Настя снова принялась остервенело бороться со слезами, а потом спросила в трубку:

      – Как там в школе?

      Но я задала ей встречный вопрос:

      – Ты ведь не думаешь, что это я?

      В трубке на мгновение стало тихо, потом Настя осторожно спросила:

      – Что – ты?

      – Ты ведь не думаешь, что это я убила Машу? – храбро спросила я.

      – Нет,