Синдром отмены. Олег Николаевич Жилкин

должен был изучать факультативно. Беда в том, что наша семья не могла позволить себе фортепьяно, и учиться играть я мог только нажимая на нарисованные на бумаге клавиши. С фортепьяно у меня был забавный эпизод. Мама договорилась с одним из педагогов чтобы я проходил обучение у нее на дому. Пару раз я посетил эти занятия, но потом наступило лето и мне хотелось ловить раков и рыбок, а не посещать уроки игры на инструменте. Мне пришлось искать компромисс и я обещал маме, что после рыбалки сразу отправлюсь на урок. На рыбалку я пошел не один – компанию мне составили двое моих взрослых друзей. Одному исполнилось пятнадцать, другому шестнадцать лет. На троих у нас было две удочки – моя и шестнадцатилетнего друга. Рыбалка была не очень удачной, крючок постоянно цеплялся за камни и мне пришлось несколько раз бегать к рыбачившим по-соседству мужикам просить выручить меня снастью из своих запасов. Когда в очередной раз я вернулся на место лова, мои друзья его уже покинули, бросив мою удочку, совершенно запутав леску. Я пришел в ярость. Схватив самоучитель игры на фортепьяно под мышку, я бросился за ними в погоню. Друзья шли рядом, мирно о чем-то беседуя друг с другом. Я остановился в двух шагах от них.

      – Коля! – позвал я друга, который ловил рыбу на мою удочку.

      – Что? – откликнулся он.

      – Подойди ко мне пожалуйста, у меня к тебе вопрос.

      – Чего тебе? – спросил Николай, нависая надо-мной.

      – Где моя удочка? – спросил я его.

      – Мне похрен где твоя удочка. Ищи ее на берегу! – пренебрежительно ответил мне Николай, скривив рот.

      Я размахнулся и что есть сил ударил его кулаком по уху. Николай схватился за голову, и эта пауза, которая потребовалась ему, чтобы вернуть себе самообладание, позволила мне развернуться и побежать прочь. Николай погнался за мной, но погоня не увенчалась успехом. По дороге я выронил самоучитель игры на фортепьяно и потерял из него несколько страниц, которые выпали, а сам учебник изрядно вывалялся в грязи. На урок я безнадежно опоздал, и с тех пор больше ни разу не сел за инструмент. Учитель фортепьяно, с которым я виделся незадолго до того, как окончательно бросил музыкальную школу, потрясая моим пострадавшим в драке самоучителем саркастично произнес:

      – Я надеюсь, что за двадцать лет мы его осилим!

      Он ошибался. Мы не закончили его никогда. Директор школы – угрюмый крупный мужчин, который на всех учеников наводил страх, узнав что я ухожу, вызвал меня в свой кабинет на аудиенцию.

      – Чем ты хочешь заниматься, когда оставишь школу? – спросил он меня, прожигая своим тяжелым взглядом насквозь.

      – Запишусь в спортивную секцию. – ответил я, глядя с тоской в окно на стадион, расположившийся напротив.

      – И в какую же секцию ты хочешь записаться? – продолжал он допрос, играя желваками.

      – Я хочу записаться в велосипедную секцию – соврал я, почему-то решив, что велосипед менее одиозное решение, чем секция борьбы, в которую я планировал записаться