Рассказы и новеллы. Владимир Георгиевич Ушаков

сидите…

      Он склоняется над Владимиром, кладет перед ним несколько страничек текста.

      – Вот текст. Переведите это к двадцатому числу. Будут вопросы – не стесняйтесь, спрашивайте.

      Владимир встает.

      – Есть, товарищ капитан.

      – Не надо так официально. У нас деловая, рабочая обстановка. Честь будете отдавать на построениях. А здесь это лишнее.

      – Понятно. Лишнее.

      Владимир дожидается пока Кулик выйдет, садится, просматривает текст.

      В кабинет Владимира заглядывает военнослужащий и оповещает, что прибыл письмоносец с письмами из посольства с Родины и раздает их в соседнем кабинете. Все бросаются к выходу и врываются в соседнюю комнату. Там в окружении возбужденных военнослужащих письмоносец раздает письма.

      – С пылу-жару, пятачок за пару!

      Владимир читает в коридоре письмо из дома. Перечитывает. Комкает, рвет письмо на куски и бросает нервно в урну. Это видят проходящий мимо майор Сапрунец и стоящий в другом конце коридора подполковник Рытов. Сапрунец подходит к Рытову.

      – Чего это он?

      – Письмо, видимо, из дома получил. Расстроился.

      – Письмо его расстроило. Ага! Ну, теперь жди от него сюрпризов.

      – Вы полагаете что-то личное?

      – Непременно. В его возрасте… Определенно дела сердечные. Вернее, делишки.

      – А Вы тонкий психолог, Валентин Михайлович.

      – Будешь здесь и психологом, и неврологом, и терапевтом, и хирургом. Да кем угодно здесь станешь. Того и гляди как бы чего не… Ладно, идите, Вадим Юрьевич. Не в первый раз. Разберемся и с Ершовым, если потребуется. Вадим Юрьевич, а хорошо было бы узнать, что там в этом письме …. Жаль, что не узнаем. Всего доброго!

      – Всего доброго, Валентин Михайлович.

      Майор Сапрунец, озираясь, подходит к урне, вытряхивает из нее мусор, выбирает разорванные кусочки письма Юли. Видит уборщицу и прячет письмо в карман.

      – Ой! Споткнулся вот. Рассыпал. Извините уж меня. Неуклюжего медведя. Давайте я помогу Вам убрать. Вот так. Прямо в мешочек. И порядок в танковых войсках.

      В Гаване тропический ливень. Сплошные потоки воды. В кабинете переводчиков сидят и работают, обливаясь потом, трое: Егоров, Ершов и Островский. Входит Кулик.

      – Как в такой жаре переводить, товарищ капитан? Когда нам хотя бы вентилятор поставят? Такой Армагеддон, что просто апокалипсис! Мозги прямо плавятся и растекаются по черепушке. И накомарник хорошо бы от комаров раздобыть Владимиру. А то у него нет.

      – Ничего Вам обещать не могу. Накомарник достать-это попроще будет. Что делать: жизнь такая работа, где берут рубежи не количеством пота – напряженьем души. Как поливает! Это ж надо, как поливает!

      Вячеслав Иванович, скажите, пожалуйста, как правильно перевести термин «танк»? Как «карро блиндадо» или как «танке»?

      – Кубинцы танк называют «танке». Так и пишите «танке».

      – Спасибо, Вячеслав Иванович.

      Кулик выходит из кабинета, но вскоре возвращается.

      – Владимир Максимович,