Прощай, Бобров. Интигам Лятифович Акперов

телеграмму вахтёру?

      Она просто кивнула головой, старалась отвести глаза. Говорить что-либо сил у неё не было, она почти выдавливала слова

      – Старушка сказала,…она сказала, что тебя нет, что ты на демонстрации, я телеграмму оставила ей…оставила. А ты где был, Бобров?

      – Кто? Я? Тебе же старушка сказала. На демонстрации, где же ещё?

      Сначала он что-то почувствовал, но сразу успокоился, но мешки у неё под глазами снова привели его в смущение.

      – Мария, ты что, плакала? – настороженно спросил он. – Зачем? Что случилось?

      – Нет. Я не плакала, – Мария постаралась отвести взгляд. – Просто, я спала.

      – Что же случилось? Зачем ты обижаешься? Мне самому не по себе, что я не смог встретить дядю Борю. Но откуда я мог знать, что ему именно сегодня взбредёт в голову посетить столицу. Именно первого мая. А демонстрация? Ты же знаешь, как у нас в институте строго с этим. Я с семи утра на ногах, мы с Разумовским помчались сначала в институт за лозунгами, а оттуда на «Кропоткинскую».

      Она села на кровать, обхватила голову руками и очень тихо сказала:

      – Помолчи, Боб, прошу тебя. Я была на «Кропоткинской», тебя там не было.

      – Когда ты там была?! – не сдавался Бобров, но сомнения вновь овладели им. – Я был там, – решительно доказывал он ей, – я никак не мог там не быть, мы с тобой просто разминулись, что ты делаешь из этого трагедию? Мы же с тобой не договаривались встретиться, Мария. Просто я немного опоздал, я же говорил тебе про лозунги, хочешь, спроси у Разумовского. Ладно, Мария, давай оставим это. Мы же хотели пойти погулять, посмотри какая погода. Вставай, собирайся. Идём, Маша…

      Он пригнулся к ней и попытался взять её за руку, но она резко одёрнула её и демонстративно отодвинулась в сторону. Немного помолчала, но потом решительно сказала:

      – Иди один, Боб. Я с тобой больше никуда не пойду. Ты не был на демонстрации. Когда я принесла тебе телеграмму в общежитие, я не оставила её на вахте. Решила оставить её в твоей комнате, чтобы она ненароком не пропала, хотела подсунуть её под дверь. Вахтёрша не заметила меня, я проскользнула мимо неё. Твой друг Разумовский не закрыл дверь. В общем, я была у тебя в комнате, когда ты…спал, сладко спал. И не один. Может быть, ты это называешь демонстрацией? Ты обманул меня, Бобров.

      – Мария, послушай,– он притупил взор от стыда, щёки покрылись багрянцем, и он тщетно искал слова оправдания, – я всё же должен тебе объяснить, что всё было не совсем так или совсем не так…как ты думаешь…

      – Уходи, Боб,– словно заклинание повторила она, с большим трудом выдавливая из себя эти слова, – я не хочу тебя больше видеть.

      – Но, Мария…– он всё же сделал попытку хоть как-то объясниться, но она его резко перебила, и он понял, что шансов у него не много.

      – Уходи, уходи! А то у меня сейчас начнётся истерика. Умоляю тебя, уходи!

      – Хорошо, Мария. Только я прошу тебя, не принимай скоропалительных решений, ты должна мне дать возможность объясниться.

      Бобров стремглав выскочил