Из вечности в лето. Борис Кривошеев

ная серая пыль, хлопьями оседающая на пол. Толстяк, сидящий напротив, этого словно не замечал.

      – Хотите сказать, – с недоверием цедил толстяк сквозь зубы, копаясь у себя в карманах, – что все это было чем-то вроде шутки?

      Дмитрий торопливо кивнул и тут же зашелся надсадным кашлем.

      – Маловероятно, – толстяк поморщился и постучал длинными голубыми ногтями по столешнице. – Но – допустим. Вы меня настолько утомили своим нелепым упорством, что я готов уже верить во что угодно, лишь бы поскорее со всем покончить. Давайте начнем сначала.

      Он пошевелил в воздухе пальцами. Мулатка, стоявшая у Дмитрия за спиной, вышла из комнаты. Как оказалось, за водой. Она мягко подняла Дмитрию голову за подбородок и поднесла к губам стакан. Дмитрий сделал несколько жадных глотков, опять закашлялся, разбрызгивая воду, и девушка привычным жестом вытерла ему лицо платком.

      – Итак, – снова заговорил толстяк, – допустим, что это действительно было шуткой. Однако шутки бывают разными. Согласны? – толстяк растянул губы в иезуитской улыбке. – И конкретно ваша относится к категории далеко не шуточных. Поэтому мне всего-навсего хотелось бы уяснить, кто именно рассказал вам, что картина существует?

      Дмитрий чуть не заплакал.

      – Никто, – прохрипел он, очень стараясь быть убедительным. – Мы все придумали сами… Ну, пожалуйста! Все придумали!..

      Толстяк прищурился, и девушка, оказавшись опять у Дмитрия за спиной, положила руки ему на плечи. Дмитрий рефлекторно дернулся вперед, от чего ремни, которыми он был привязан к стулу, только больнее впились в тело.

      – Но это действительно так!.. – заторопился Дмитрий, словно его пришпорили, как беговую лошадь. – От начала до конца – глупый розыгрыш!

      Толстяк прищелкнул языком и покачал головой. С минуту он просто смотрел на Дмитрия. Точно так же – задумчиво и как-то немного грустно – он наблюдал, как мулатка привязывает Дмитрия к стулу и демонстрирует умение причинять невыносимую боль.

      – Нет, – сказал он убежденно. – Это исключено. Прецедентов интуитивного присоединения к игре не было и не могло быть в принципе. Вы пытаетесь меня обмануть.

      – Нет же! – у Дмитрия из глаз брызнули слезы.

      – Прекратите, – вяло отмахнулся толстяк. – Все эти ваши сопли и стоны меня ни в чем не убедят. Я привык верить в логику происходящего, а логики в ваших поступках не наблюдается совершенно. Допустим, вы действительно затеяли продажу несуществующей картины исключительно ради забавы – готов поверить: идея не новая и не требующая особых взлетов мысли. И все же, как человек вполне разумный, вы бы следовали хоть каким-то критериям правдоподобия, не так ли? А что же мы видим? Обычно в подобных случаях выбирают имя редкое, небанальное, но в то же время – авторитетное, вроде Кранаха-старшего, Гольбейна или хотя бы Ганса Мемлинга, но ваш выбор можно назвать как минимум странным, если не сказать парадоксальным. Скажите мне, ради Всевышнего, – почему именно Мани?

      Дмитрий не успел ответить – толстяк остановил его небрежным жестом.

      – Впрочем, ладно, вы человек начитанный, и подобная мысль, если отстранится от деталей, вполне могла прийти вам в голову. Но! – толстяк уперся руками в стол и наклонился вперед, обдав Дмитрия теплым коньячным запахом изо рта. – Зачем вы прибавили, что картина говорит голосом Бога? Это ведь довольно странное дополнение, не правда ли?

      Дополнение, возможно, было действительно странным, но их с Виктором это совершенно не волновало – им просто вздумалось устроить себе развлечение. С глубоким погружением и всплесками адреналина.

      Началось все с непреодолимого желания утереть нос Даше, возлюбленной жене Дмитрия, которая года два назад бросила профессиональные занятия живописью и переквалифицировалась в арт-дилеры. Это обещало совсем другие деньги при экономии сил и времени, причем, у нее сразу стало неплохо получаться. Но в один прекрасный день, окрашенный светлыми тонами очередного периода заслуженного безделья, им вдруг стало абсолютно ясно, что они на месте Даши смогли бы лучше. Гораздо лучше!

      Виктор – друг и соратник – прикрыв глаза в азартном возбуждении, развивал идею от простейшей начальной мысли «Продать можно даже то, что вообще – понимаешь, вообще! – не существует!» до конкретного предложения: «Спорим?»

      Пари заключили на следующих условиях: если за два месяца они находят клиента, готового выложить единицу и шесть нулей в один ряд в твердой волюте без единого взгляда на товар, Виктор празднует победу в любом ресторане за счет проигравшего и в скорбном присутствии последнего. В обратном случае, ситуация та же, но платит уже непосредственно убедившийся в своей наглой самонадеянности Виктор. В любом случае, интеллигентной пьянки было не избежать.

      Они быстро составили договор в двух экземплярах, подписали красными чернилами, символизирующими кровь, и Виктор тут же запечатал свой вариант в еще наполовину полную банку с хорошим молотым кофе.

      – Все, – сказал он, потирая руки, – процесс пошел! Сейчас все завертится!

      Дальнейшее Виктор видел себе так:

      – Врать