Холодная песня прилива. Элизабет Хейнс

часов? – улыбнулся Бен.

      Мы устроились на крыше каюты.

      – Я по тебе скучал, – сказал он.

      Я рассмеялась в ответ.

      – Лгун, – сказала я. – Никогда ты ни о ком и ни о чем не скучаешь.

      Он притворился обиженным, но мы оба знали, что это всего лишь игра. Бен закидывал удочку насчет ночки со мной, и плевать ему и на собравшихся тут людей, и на все наши прошлые недоразумения.

      – Здорово ты обустроила баржу, – похвалил он.

      – Спасибо на добром слове.

      – Спальня крутая.

      «Вот уже и до спальни добрались», – отметила я.

      – Световой люк в крыше – это круто. Клево, наверное, лежать ночью и смотреть прямо на звезды.

      Я усмехнулась:

      – По большей части небо светится страшным оранжевым светом. Естественного освещения лишился не только Лондон, знаешь ли.

      – Пытаюсь быть романтичным.

      – Знаю, что пытаешься, Бен. Но не забывай: я вообще хорошо тебя знаю. На меня все это больше не действует.

      – Дженевьева, что случилось-то?

      – Ты еще спрашиваешь? Я застукала тебя с другой, когда считалось, будто у нас роман. Или ты забыл?

      Теперь эти слова так легко слетали с языка. А тогда мое сердце разбилось.

      Бен покачал головой:

      – Господи, ну ты и злопамятная! Я совсем не про это. Я хотел спросить: что с тобой сделалось в Лондоне? Взяла и свалила ни с того ни с сего. Никто даже не знал, куда ты отправилась. Люси вообразила, будто тебя похитили.

      – Ничего со мной не случилось. Не фантазируй.

      – Дженни, ты бросила работу и исчезла. Буквально исчезла.

      – Кто тебе сказал?

      – А кто бы ты думала? Люси, само собой. Она сказала, ничего подобного у вас в компании никогда не бывало. Сказала, что ты ворвалась в кабинет гендиректора прямо во время совещания и хлопнула ему на стол заявление, после чего сгребла свой плащ – и только тебя и видели. Люси говорила, что ей пришлось разбирать твой стол, а когда она свалила все добро в коробку и привезла к тебе на квартиру, у тебя уже и вещи были упакованы.

      На миг я лишилась дара речи. Снова вернулось то непонятное беспокойство. Прилив начался, через несколько часов он достигнет высшей точки. Лодка уже начала легонько покачиваться, обычно у меня возникало чувство, будто «Месть прилива» ласково убаюкивает меня. Но сейчас, когда на ней собралось столько народу, я этого не ощущала.

      Сквозь люк я могла слышать с крыши каюты, как легкая беседа перерастает во что-то иное, голоса звучали громче. Вроде бы Джоанна и Малькольм, а против них Люси и Симона.

      – Я всего лишь говорю…

      – Я слышала, что ты сказала, и понимаю, что ты хотела этим сказать! – Это вроде бы Джоанна.

      – Вы все одинаковые, вы просто ничего знать не хотите. – Голос Малькольма, язык чуточку заплетается под влиянием дешевого пойла. – Вы думаете, мы хуже вас, раз мы живем на воде. Только потому, что вы давитесь в квартирах…

      – Я ничего подобного не говорила!

      – Тогда