Корона Тьмы. Рождение магии. Лаура Кнайдль

которыми бедные горожане уже оказались бы на костре в качестве предполагаемых последователей алхимии, скопились в витринах и продавались за целое состояние. Впрочем, цены никак не соответствовали происхождению экспонатов.

      Элрой пересек магазин и остановился перед мужчиной. Правый глаз торговца, окруженный многочисленными морщинами, украшал монокль.

      – Вы – Норвелл?

      Мужчина кивнул. Ни скептицизм, ни недоверие не отразились в его чертах. Взгляд голубых глаз Норвелла был ясен. Это было высокомерие человека, который ни единого дня не провел в страхе.

      – А вы кто?

      – У меня есть кое-что для вас, – ответил Элрой, оставив вопрос без внимания, и положил футляр на стойку. Пират расстегнул пряжки, и Норвелл с любопытством поднял брови. Появилось десять тщательно свернутых карт. Шнуры, удерживающие их вместе, были украшены серебряными талерами с тиснением в виде эмблемы.

      Любопытство на лице Норвелла сменило явное изумление. Его губы приоткрылись, а глаза волнительно заблестели.

      – Это?..

      – Да, – сказал Элрой, не дав лавочнику договорить. – Десять Мортимеров. Ручная работа. Не использованные.

      – Откуда они у вас?

      – Это имеет значение? – спросил Элрой. В любом случае Норвелл не узнает от него правды. Торговец почтительно провел пальцами по бумаге, словно лаская любовницу. И это была не просто бумага. Это была бумага, которую жрецы Кариоры изготавливали для своих священных писаний. Бесценные для последователей их веры. Вряд ли Норвелл знал это. Возможно, торговец никогда в жизни не покидал пределы Тобрии.

      – Сколько вы за них просите?

      – Сто золотых монет.

      – Сто монет за все карты?

      Элрой рассмеялся.

      – За каждую карту.

      Норвелл уставился на него с негодованием.

      – Это слишком много!

      – Нет, и мы оба это знаем. Вы можете получить двести за карту. А за эти две – возможно, еще больше.

      Пират указал на два свитка. Это были карты Граулла и Иврегоса, и символы городов, изображенные на них, были выполнены из жидкого золота.

      Норвелл вздохнул.

      – Я заплачу вам восемьдесят.

      – Сто.

      – Восемьдесят пять.

      – Сто.

      – Девяносто.

      Элрой стиснул зубы. Благодаря Ларкину и его лжи его терпение уже висело на волоске. Он не хотел стоять здесь и торговаться. Пират хотел свои деньги, пиво и красивую женщину, с которой смог бы забыть о том, что часом ранее он сидел, погруженный в конский навоз.

      – Сто.

      – Девяносто пять.

      – Знаете что? Забудьте об этом! Я найду другого покупателя.

      Элрой потянулся к футляру, намереваясь его закрыть, когда рука Норвелла рванулась вперед и схватила пирата за запястье. Тонкие пальцы торговца оказались удивительно сильными.

      – Я беру их.

      Элрой посмотрел на руку, которая держала его, и оставил футляр.

      – Согласен,