Оружейник. Тест на выживание. Олег Шовкуненко

Блюмеру?

      – Ну да… к кому же еще. Ему бы у себя в институте проводки паять да кнопки нажимать. Так нет же, в разведку поперся, космонавт, блин, долбаный!

      – Почему космонавт?

      – Он в Харьковском авиационном институте работал, или как там в последние годы эта богадельня именовалась… Академия, что ли? Аспирант даже вроде.

      Меня как-то сразу резанули слова Нестерова. Больно резанули. Сперва представился этот молодой человек в белом лабораторном халате с карандашом за ухом, колдующий над каким-то совершенным летательным аппаратом. А затем на смену этой картинке пришла другая: растерзанный труп, валяющийся в коричневой полуистлевшей траве. А над трупом пирующий лев. Он уже затянул часть тела себе в глотку и сейчас только и ждет, когда она раскиснет и размякнет. Тогда-то тварь и заглотит человека полностью.

      За последние четверть часа это было уже второе видение, в котором я пророчил Сергею страшную, мучительную смерть. Может, хватит?! Ведь некоторые утверждают, что наши мысли материальны. А я все же не хочу для этого парня такой судьбы, даже несмотря на всю тяжесть его проступка. Пытаясь отделаться от засевшего в мозгу кошмара, я затряс головой, причем так резко, что все это заметили.

      – Ты чего? – поинтересовался Мыкола.

      – Пытаюсь переварить все сказанное вами, – сознался я.

      – И как, получается? – подал голос Ковалев.

      – Мало нас, – серьезно заметил я.

      – В каком смысле? – не понял майор.

      – Я говорю, мало людей на Земле осталось. И так легко их гробить – непозволительная роскошь.

      – Ах вот ты о чем! – хищно осклабился Нестеров. – Только, видишь ли, решение уже принято. Оставлять Блюмера в лагере мы не имеем права.

      – А что, если я его с собой заберу? – я внимательно обвел взглядом лица сидевших за столом людей. – Выкину где-нибудь под Троицком. Оттуда до Подольска километров двадцать. Должен дотопать.

      – Я же объявил, что он завтра уйдет, – засомневался Крайчек.

      – Посадите его на пару-тройку дней под арест, чтобы глаза не мозолил, – придумал я.

      – А как же воспитательный момент? – не унимался Нестеров. – Прилюдное изгнание преступника – это отменный урок для всех остальных.

      – А ты, батенька, оказывается, садист, – покачала головой Нина.

      – Скорее инквизитор, – парировал милиционер. – Всю ересь на костер, причем с искренней верой в правоту своего поступка.

      – Если уж так необходимо, посажу его в БТР связанного и с кляпом во рту, – то ли в шутку, то ли всерьез предложил я. – Пусть народ думает, что я Сергея на тот свет конвоирую. А вы по этому поводу храните гордое молчание.

      Некоторое время все действительно молчали, словно репетировали. Единственное, что позволили себе отцы-основатели, так это обмен быстрыми многозначительными взглядами.

      – Ну как, годится? – Я решил подтолкнуть их к верному решению.

      – Я – за, – первой согласилась Нина.

      – Мы