Опасная колея. Юлия Федотова

вагона увидел её. Тварь шла за ним. Бедный Тит Ардалионович пулей метнулся обратно. У него ещё оставалась малодушная надежда, что в своих страданиях он не одинок, и у Романа Григорьевича имеется отдельный преследователь. Но нет.

      – Не хочу вас пугать, друг мой, но эта дрянь определённо приставлена к вам лично. Без вас я её не видел.

      – Ой-й, – только и сказал несчастный.

      – Зато теперь нам ясно, что это не происки Канцелярии.

      – Почему? – нашёл в себе силы спросить Удальцев.

      – Потому что Ларцев, он же Иванов, наверняка приставил бы гончую не к вам, а ко мне, как к старшему по чину. Вот что. Постарайтесь-ка вспомнить, в последние дни не забывали ли вы где-нибудь личных вещей?

      Тит Ардалионович напряг память.

      – Платок! Когда мы выходили из Оккультного собрания, я не нашёл в кармане носового платка! Решил, что обронил…

      Роман Григорьевич зло рассмеялся:

      – Ну, вот вам и ответ! Господин Кнупперс желает быть в курсе расследования! Вы обронили – он подобрал. Ах, как бы нам от этой дряни отделаться? Интересно, есть способ?

      …Поезд летел сквозь ночь. Чёрный зверь мчался за ним по белому снегу, не отставая, не забегая вперёд; только огни станций заставляли его ненадолго исчезнуть, потом он являлся вновь. В вагоне не спали двое.

      – Страшно, Роман Григорьевич, – пожаловался Удальцев, съёжившийся под пледом в углу своего диванчика.

      Тот помолчал, подумал, и согласился:

      – Да, жутковато, пожалуй, – это его небрежно брошенное замечание в какой-то мере даже успокоило Удальцева: подумаешь, «жутковато»! Он ещё не знал тогда, что подобным образом Роман Григорьевич выражает обычно высшую степень тревоги.

      Ближе к рассвету они всё-таки заснули, а когда пробудились, в окна уже заглядывало утреннее солнце, и ночной преследователь исчез. Но Тит Ардалионович уверен был: тварь никуда не делась, так и продолжает бежать рядом с вагоном, просто её не видно. Однако, при свете дня эта мысль уже не внушала ему прежнего ужаса. «И зачем я ночью так перепугался? – недоумевал Удальцев. – Ну, призрак, ну, страшноватый с виду – подумаешь! Видали мы и не таких! Неприятно, конечно, когда за тобой постоянно следят чужие глаза, но стоит ли от этого впадать в панику? Должно быть, это ночь, темнота и усталость так на меня повлияли. Верно говорят: сон разума порождает чудовищ!.. А глупое же, однако, чудовище мне досталось! Стоило бежать всю дорогу за поездом, когда можно было спокойно войти внутрь, лечь в проходе и ехать с большим удобством? Или гончей нет пути внутрь помещений? То-то было бы славно!»

      В вагоне становилось всё оживлённее, пассажиры знакомились, завязывались обычные дорожные беседы – ни о чём.

      …– Говорят, в Пальмире теперь полно упырей, – долетело до ушей Романа Григорьевича. – Будто бы их даже больше стало, чем масонов. Живут как обычные люди – не отличишь, только выезжают по ночам – гудел низкий мужской бас.

      – Ну-ну! Говорят также, что все упыри – масоны, и все масоны – упыри! Стоит ли доверять подобным слухам? – возражал другой,