Путь в Дамаск. Наталья Игнатова

через Хасана, как члена семьи. Турецкие традиции, английские традиции, европейские традиции, добавьте к ним американские, если такие, вообще, существуют, итогом получите полное замешательство. Атли еще неплохо держался. Воспитанный парень. И семья хорошая.

      В английском семействе не стали бы утруждать себя двумя персональными приглашениями, отправили бы одно на два имени. В голову бы никому не пришло, что двое живущих вместе мужчин – совсем не обязательно пара. Семейство же турецкое рассмотрело в первую очередь именно этот вариант. Что значит культура!

      – Спасибо, – сказал Заноза.

      Заглянул под крышку строгой бело-серебристой шкатулки, хмыкнул, обнаружив там серебряную сувенирную монетку с датой предстоящей свадьбы. Он словно бы и не заметил текста на вложенной в шкатулку открытке. Хасан не сомневался, что Заноза текст не только прочел, но и оценил все нюансы, начиная с возможности прийти со спутником и отсутствия дресс-кода и заканчивая упоминанием о том, что эта свадьба будет особенным и необычным семейным мероприятием.

      Один взгляд на монетку, одна довольная улыбка:

      – Мы придем, нэ-э? Давай, я прямо сейчас ответы напишу.

      Вот кто вообще не беспокоился об этикете. Никогда. Заноза считал этикет своей собственностью и оставлял за собой право распоряжаться им, как заблагорассудится.

      Юный мистер Атли улыбнулся и тут же нахмурился, чтоб улыбку не было видно. Он, кажется, одобрял такой подход к соблюдению традиций. В самом деле, зачем тянуть с ответом, если можно дать его прямо сейчас? В этих обстоятельствах достаточно было бы и устного согласия или отказа, но раз уж в шкатулках с окунту лежали специальные формы для ответа, Заноза, разумеется, счел необходимым их заполнить. Обе. Своим великолепным, идеально-красивым и абсолютно нечитаемым почерком.

      А потом, отложив перо, уставился на Майкла гипнотическим взглядом:

      – Фрисби бросать умеешь?

      Мистер Атли, от такого обращения мгновенно превратившийся в Майкла, моргнул.

      – Да.

      – Пойдем, погуляем с собакой. Тут сквер недалеко.

      Дорогой пиджак валялся на траве, галстук висел на ветке дерева. На галстуке раскачивался бурундук, взбирающийся наверх всякий раз, как Мухтар проламывался сквозь кусты с фрисби в зубах, и снова спускавшийся на конец галстука, когда пёс уносился за брошенной тарелкой.

      Пойти побросать собаке фрисби в ночи с малознакомым вооруженным англичанином – отличная идея! И пусть семь часов пополудни – это еще не ночь, но все остальные факторы в наличии: оружие, англичанин, непродолжительное знакомство.

      Алаатир всех сводит с ума, и живых, и мертвых. И даже на местный воздух это не спишешь, мертвые-то не дышат. Бурундук, вон, тоже… зима, между прочим, зимой у них спячка. Но это же Алаатир. Кто тут, вообще, спит?

      Бездомные спали. Раньше. Вот в этом самом сквере на скамейках. Но восемь лет назад, когда Хасан с Занозой стали по вечерам выгуливать здесь Мухтара, бродяги предпочли поискать для отдыха более спокойное место.