Один день чумы. Владимир Валерьевич Комарьков

двум часам, – Алиса произнесла эти слова так, как будто дева благородных кровей поджала губки. Что-то последнее время прошивки становятся все более совершенными, так скоро на сайте знакомств можно будет встретить терминатора с миловидным личиком, который по утрам декларирует тебе Пушкина, а вечером гоняет мародеров по улицам. Если таких еще не переловила полиция или не добила болезнь.

      – Отключись, – сказал Илья, и враз в квартире словно все встало.

      В тишине он дожевал потерявший вкус бутерброд, уставившись невидящим взглядом в окно. С четырнадцатого этажа, с того места, где стоял кухонный стол, в эти часы между штор протискивался кусочек неестественно голубого неба. Весна отодвигала рассвет все дальше. И хотя прогулка – это последнее, о чем мог мечтать сейчас человек, желающий скоротать время, Илье подумалось, что выйти на улицу и пройтись по парку – это именно то, что ему нужно. Может, Андрей и прав, что он засиделся в своей берлоге и пора из нее выбираться?

***

      Сон ушел внезапно, будто его и не было, Инга раскрыла глаза – в предрассветных сумерках комната казалась игрушечной, словно ненастоящей. Темный клубок люстры паутиной свисал с потолка, шкаф потерял ровные очертания, расползаясь в разные стороны своим необъятным брюхом. Из-за штор выглядывала розовая полоска рассвета. Начинался новый день, которому не было ровным счётом никакого дела до людей, прячущихся в бетонных коробках среди бесполезных и никому не нужных вещей.

      Инга прислушалась, как делала это в детстве: дом, обычно живущий своей жизнью, в эти часы замирал, как будто спал вместе со своими жильцами. Тишина в такие моменты становилась осязаемой и наполнялась глубоким беззвучием. Казалось, сердце бьётся так, что можно перебудить соседей. Если бы они были, эти соседи.

      Откинув одеяло, она соскочила с кровати и попыталась улыбнуться – чем бы ни приходилось заниматься, Инга уже давно уяснила – с мрачным видом и под соусом плохого настроения лучше всего оставаться дома, сказавшись больной. Вот только у нее, как у сапёра, не было права на ошибку – последние полгода приходилось особенно тяжело. Кредит на покупку квартиры давил похлеще бетонной плиты, а скудный заработок, достававшийся буквально с потом и кровью, заставлял все больше сжиматься сердце. Государство, конечно, помогало таким бедолагам, как она, всячески уменьшая размер платежа, но все равно приходилось туго. К тому же коммунальные платежи росли, как на дрожжах, так что иногда ей приходило в голову, что за те деньги, которые рисуют в платёжках, из крана должна течь не вода, а золото. Она старалась не думать о том дне, когда всех ее усилий окажется недостаточно, чтобы сводить концы с концами.