Один день чумы. Владимир Валерьевич Комарьков

когда удавалось подняться сразу, без прелюдий и пресловутых «ещё пяти минут». Будильник между тем бодро наигрывал Билли Таллента, срываясь на басах, и Илья подумал, что пора менять репертуар. Старина Таллент хоть и заставлял приоткрыть один глаз, но сил выдернуть человека из-под одеяла у него уже не хватало. Ритм песни слишком напоминал о прошлом, о том теплом, беззаботном времени, когда можно было не задумываться о дне грядущем, когда казалось, что все впереди. «Может, и правда махнуть рукой на все?» – промелькнула вялая мысль. Андрей, его двоюродный брат, так часто твердил о необходимости смены обстановки, что Илье поневоле пришлось задуматься: неужели переживания так заметны? Если даже брат заметил царящие в глубине его души смятение и растерянность, то, пожалуй, пора попытаться перевернуть страницу.

      Он вслушивался в музыку и едва не пропустил момент, когда опять стал проваливаться в полудрему. «Нет, так не пойдёт», – подумал он. Лучше всего поставить какую-нибудь заунывную гадость, при первых нотах которой появляется желание скинуть маленького горластого садиста с тумбы прямо об стену. Впрочем, для этого его нужно научиться туда класть, а то он все время забирается под кровать, и выловить его оттуда спросонок – то ещё занятие.

      Впрочем, вставать все равно придётся: сегодня на работу. Подумать только, раньше он проводил в офисе дни напролёт, а сейчас его тошнит от одной мысли куда-либо ехать. Будь на то его воля, он бы сократил эти выезды до одного раза в месяц, а то и отменил вовсе. К сожалению, его воля тут не при чём, требование начальства независимо ни от чего оставалось законом, в нынешние времена даже более суровым и не терпящим отступлений.

      – Алиса, что у нас на пятницу? – промычал он из-под одеяла, и старик-Билли замолчал на полуслове.

      Вместо него над кроватью поплыл глубокий женский голос, с выражением осведомившийся о его предпочтениях.

      – Поменьше пафоса, – буркнул Илья, окончательно выдергивая себя из объятий Морфея.

      Голос мгновенно изменился, помолодев лет на десять, и заискрился задорными нотками.

      – Включи уже что-нибудь, – он, наконец, нащупал тапочки, которые, как обычно, ночью тоже закинул под кровать, и прошлепал в них умываться. Что за дурная привычка? От прочих давно избавился, а эта совсем ни в какую. Вслед ему заиграла легкая, весенняя музыка, мгновенно напомнившая о вчерашнем разговоре.

      – Все киснешь? – в трубке раздался жизнерадостный голос Андрея.

      Илья всегда удивлялся этой черте брата, но не завидовал ей: на свете нужны и вот такие серьёзные, обстоятельные люди, как он сам. Улыбка от уха до уха, сколько Илья себя помнил, липла на лицо Андрея в любых обстоятельствах. В тех же сферах, где ему, Илье, приходилось вращаться, с таким подходом к жизни продвинуться можно было не дальше секретаря. Он попытался представить брата на месте своего собеседника и пришёл к выводу, что Андрей улыбался так, будто знал какую-то сокровенную тайну о своем визави. Но не из рода страшных и порочащих доброе имя, а тех, которые приносят славу человека рассеянного и несобранного, в общем такого, которому никогда в жизни не достанется собственный кабинет. Вряд ли кому-то приятно подозревать, что на переговоры он пришёл в разных носках или шиворот навыворот надел рубашку.

      Тем не менее Илья любил своего брата, хотя и старался не показывать своих чувств. Впрочем, если ему удавалось их скрывать таким же образом, каким он пытался демонстрировать бодрость духа, то немудрено, что Андрей все знал и беззастенчиво пользовался его расположением. Впрочем, он никогда не переходил определённых границ, и Илья был ему благодарен, хотя бывало и выходил из себя.

      – У меня завтра встреча.

      Это означало примерно следующее: «Какого хрена так поздно? Опять ты с какой-нибудь ерундой». Впрочем, чего бы ни значили эти слова, брат знал, что Илья его все равно выслушает.

      – Продолжаешь по пятницам изображать из себя добросовестного болванчика, – сказал Андрей, и в его голосе послышались нотки сочувствия. – Ты же начальник, приносишь этим придуркам кучу денег. Мог бы и пореже мотаться пред их светлые очи. Сколько раз в месяц ты видишь собственных менеджеров?

      – Это корпоративные правила! – Илья едва не вспылил, тем более обидно было из-за того, что брат вслух высказал его собственную мысль и коснулся уж и вовсе крамольных вещей: некоторых своих подчинённых Илья действительно не видел в лицо ни разу – жизнь на «удаленке» диктует свои законы. – Я…

      – Да пофиг. Это ты живёшь в трёшке в центре, а не я.

      Иногда Илья начинал сомневаться, что старший брат именно он. Вот и на этот раз его перебили, даже не дослушав, что ему хотелось сказать. Может, Андрей все-таки перегнул палку? Тут только Илья обратил внимание на последние слова брата.

      – А трёшка тут при чем?

      – Да не при чем. Просто лей эту бурду на чьи-нибудь другие головы. У тебя их хватает. Выдумали себе какие-то правила! Мир изменился, в курсе?

      Они оба замолчали, но каждый по-своему. Илья был озадачен и немного смущен, а раздражение, испытываемое им в начале разговора, в конечном счёте сменилось в любопытством, к которому он обычно склонности не