Плещущийся. Андрей Скабичевский

описывало хаотичные круги, мешая сосредоточиться на прицеле. Совесть пробилась через алкогольные пары и подсказала Гоменюку, что хозяева точно не одобрят околотуалетную капель гостя. Поэтому он нашел лучший способ решения ситуации – снял штаны и уселся на унитаз. Опершись на бачок спиной, Щавель сумел-таки зафиксировать себя в пространстве. Наконец-то можно было расслабиться. Рассматривая дверь туалета Логуновых, он окончательно опорожнил мочевой пузырь, и по мере убывания излишней жидкости в голове стали появляться приятные воспоминания.

      Почему-то вспомнилось0 как в детстве кормил щенка котлетой с ладошки. Потом воспоминание перетекло в запах хвои, мандаринов и образ шоколадной конфеты, висящей на елке, – она была съедена гораздо ранее наступления Нового года, а в фантик, дабы не было заметно следов преступления, предусмотрительно был завернут кусок пластилина. Потом память подкинула Щавелю воспоминание, как он целовался с Валькой Жуковой на дискотеке в школьном спортзале. И совсем уж неожиданно вспомнил, как в восьмилетнем возрасте он отдыхал с мамой в курортном пансионате возле моря: как горяч и мягок был песок, как кусочки ракушек прилипали к телу, как он сгорел и потом через несколько дней тянул на руках и груди отслаивающуюся паутину сгоревшей кожи. Это воспоминание вызвало в пьяной голове Сереги очень приятное и сладостное ощущение. И он думал о тянувшей коже снова и снова, вспоминал, какая она приятная на ощупь, и представлял, как он отрывает все большие куски, которые становятся бесконечными. Отрывал, отрывал и отрывал…

      Проснулся Гоменюк от того, что стукнулся лбом о шершавую стену. В первую секунду Серега даже не мог понять, где он. Только спустя пару мгновений, сложив в кучу оле-гу-нар-соль-скья-ер (вот привязалось), Гендальфа Синего, ТРИНАДЦАТЫЙ трамвай, Костяна, его соседа, самогон и спущенные штаны, наш герой понял, что он заснул в туалете. Сколько прошло времени, Серега не мог определить – может, несколько минут, а может, несколько часов. Гоменюк попытался встать, что оказалось весьма проблематично. Во-первых, затекшие ноги отказывались служить, а во-вторых, скачущее внутричерепное давление подсказало, что еще не время совершать резкие телодвижения. Такое состояние не было для Сереги в новинку – он периодически засыпал в самых разных позах, в различных неприспособленных для сна местах. Гоменюк пощипал ноги, возвращая им нормальное кровообращение. Воспользовавшись моментом, справил нужду. Наконец, пошатываясь, Серега вышел из туалета и зашел в ванную. Оле-гу-нар-соль-скья-ер, оле-гу-нар-соль-скь-ер. Опять в голове завелась эта шарманка. Напившись воды из-под крана и какое-то время подержав голову под холодной водой, Щавель сумел вернуть себе подобие четкости мысли. Состояние было ни туда ни сюда. И вроде не сильно пьяный – не двоится в глазах, и ноги не подкашиваются, – но и трезвым себя назвать язык не поворачивается. Монах-буддист не бьет в колокола (что уже неплохо), но вместо этого бегает по своему монастырю (или что у него там) из угла в угол,