Дети Силаны. Паук из Башни. Илья Крымов

на мои.

      – Ты из меня веревки вьешь. Пойдем.

      – Доброе утро, хозяин, солнце взошло над Старкраром.

      Она распахнула шторы, дав бледному свету отхлестать меня по лицу.

      – Завтрак подан, свежий номер «Имперского пророка» ждет. Халат?

      Накинув домашний халат, я спустился в малую трапезную, в которой предпочитаю есть в отсутствие гостей. Так как гостей у меня всегда как люпс наплакал, ем я только там. В малой трапезной двое других моих слуг ждут хозяина по заведенному порядку. Служанка Мелинда, девушка большой скромности, огромного старания и великой неуклюжести. По природной застенчивости и врожденному трудолюбию постоянно пытается услужить и оправдать доверие, но из-за волнения чаще рушит и ломает вещи, чем… вообще делает что-то иное. Одних только фарфоровых сервизов я сменил шесть штук за те три года, которые она у меня служит. Луи, мой повар родом из Картонеса, гигант высокой кулинарии, громко ругающийся, когда его так называют. Луи уверен, что вся кулинария – это искусство, искусство кормить, истреблять, так сказать, голод, а любое блюдо должно готовиться с любовью, будь то улитки в винном соусе или суп из потрохов.

      – Доброе утро, мой тан! – присела в реверансе служанка.

      – Доб’гхое ут’гхо, монсеньогх!

      – Bon matin, Луи. Что на завтрак?

      – Яйцо в мешочек, соус де Майонзак, горячие вафли с мармеладом, черный кофе, – перечислила служанка.

      – Не тикай пальцами в блюда, бестольечь! – с гневом воскликнул Луи. – Монсеньогх, у меня гхешительный ультиматум! Или я, или они!

      – Очень интересно, кто на этот раз взял твои ножи без спросу?

      Я развернул газету, с удовольствием вдохнул запах черного напитка и нащупал вафлю.

      – Никто! Я опьять говогхрю пго кхрыс, монсеньогх! Кхрысы на моей кюхьне – есть inacceptabl![3] Я пгхошу, нет, тхебую, чтобы это пгхекгхатилось!

      – Очень интересно. Скакун пришел? Себастина, почему не сообщила в первую очередь?

      – Визит какого-то ратлинга – это недостаточно веский повод, чтобы благородный тан откладывал завтрак, – спокойно ответила она.

      – Он ценный информатор. Видит Луна, я искренне огорчусь, если когда-нибудь эта невероятно смышленая крыса попадет под колеса кареты или паровой телеги. Зови его сюда.

      Луи застонал и ушел к себе. Бедный картонесец не представляет, как можно наслаждаться его стряпней, одновременно глядя на такое безобразное существо, как паршивый ратлинг.

      – Я сегоднья же забеху Г’хэдстоуна от догхтора, и тогда посметгхимь, как эти гади будьют шляться по дому! Эй, кхрыса, иди!

      – Доброе утро, мой тан.

      – Приветствую, Скакун.

      Ратлинг серой молнией скользнул в дверной проем, резко замер, огляделся и уже осторожнее приблизился, держась стен. Не особо он и паршив, серая особь, крупнее обычной крысы в три раза, глаза-бусинки черные, блестящие, нос постоянно в движении, передние лапы не знают покоя.

      – Слышал я, два дня назад одного важного хуманса в Императорских

3

Неприемлемо (фр.).