Чернильная смерть. Корнелия Функе

старик про себя, – и почему ты не сотворил эти стеклянные создания более сообразительными и преданными? К сожалению, это не единственная твоя промашка…»

      Он потянулся к стоявшей у кровати фляге, чтобы залить вином неприятную мысль, но тут в потолочном окне появилась маленькая фигурка. Наконец-то. Розенкварц был сейчас не бледно-розовым, как обычно, а багрово-красным. Стеклянные человечки не потели. Вместо этого они от напряжения меняли цвет (это правило тоже придумал Фенолио – он давно забыл почему). Но зачем же этот балбес вскарабкался на крышу? Чистое безумие для хрупкого создания, которое даже при падении со стола могло разбиться вдребезги. Да, стеклянный человечек – не лучшая кандидатура на роль шпиона. Зато они маленькие, прозрачные и потому незаметные – это отчасти искупало их хрупкость.

      – Ну? Что он там пишет? Рассказывай! – Фенолио взял флягу и босиком прошлепал к стеклянному человечку.

      В награду за свою шпионскую деятельность, не входящую – прозрачный разведчик не уставал об этом твердить – в стандартные обязанности стеклянного человечка и требующую отдельной оплаты, Розенкварц запросил наперсток вина. Цена небольшая, этого Фенолио не мог отрицать, но и толку от разведывательной деятельности Розенкварца было пока немного. Кроме того, вино на него плохо действовало – он делался еще обидчивее, а потом его часами мучила икота.

      – Может быть, ты дашь мне сперва отдышаться? – спросил Розенкварц раздраженно.

      Ну вот, уже обиделся. До чего же вздорное создание!

      – Ну, дар речи к тебе уже вернулся, я вижу!

      Фенолио снял Розенкварца с веревки, которую привязал на окно, чтобы стеклянный человечек мог съезжать по ней, как по канату, и перенес на стол, купленный недавно по дешевке на рынке.

      – А теперь рассказывай! – Фенолио наполнил наперсток. – Что он там пишет?

      Розенкварц понюхал вино и наморщил багровый нос.

      – Вино у тебя все хуже и хуже, – заявил он сердито. – Надо было попросить другую плату!

      Фенолио с досадой вынул наперсток из стеклянных ручек.

      – Ты пока и эту-то не заслужил! – сказал он в сердцах. – Признайся лучше, что опять ничего не разузнал!

      Стеклянный человечек скрестил руки на груди.

      – Ах так!

      Нет, с ним с ума можно сойти! Взять бы этого болвана да потрясти хорошенько, но ведь у него, чего доброго, рука отвалится, а то и голова.

      Фенолио мрачно поставил наперсток обратно на стол.

      Розенкварц обмакнул туда палец и облизал его.

      – Он снова сочинил себе клад.

      – Опять? Черт побери, он тратит больше денег, чем Зяблик!

      Фенолио не мог себе простить, что сам до этого не додумался. С другой стороны… Ему бы понадобился чтец, чтобы превратить слова в звонкую монету, и он был далеко не уверен, что Мегги или ее отец стали бы ему помогать в столь прозаическом занятии.

      – Хорошо, клад. А что еще?

      – Он много чего пишет, но, похоже, недоволен тем, что получается. Рассказывал я тебе, что на него теперь работают сразу