Просто жизнь. Фердинанд Фингер

как Черненко умер, выбирать не приходилось,

      Все старики в стране перемерли.

      Затем – «святое место пусто не бывает» —

      На сцену выскочил вдруг краснодарский демагог,

      И жизни русской глубины не зная,

      России навредил и подсобил, как мог.

      При нем народ стал ездить за границу,

      А по реформам стал он чистый чемпион,

      Он запретил нам пить вино и водку.

      А мы – не дураки, мы литрами пьем самогон.

      Никак не мог постичь простую мысль:

      что сицилизм с человеческим лицом

      Похож на обезьяну с крокодильим рылом —

      К такому выводу зоологи пришли потом.

      Дошли и с гласностью, и с этой перестройкой,

      Другие времена – не закричим «Ура!»

      На грязном противне лежит крысиный хвостик,

      От крысы съеденной еще позавчера.

      Ну, хватит, хватит мне про Горбачева,

      Казну России быстро он сумел опустошить.

      Ну, нету водки, ну и хрен с зеленой,

      Ведь мы не дети, самогоном можем закусить.

      Любимая моя, Россия-мать,

      Живешь веками ты в каком-то ложном действе,

      Ведь как сказал великий наш поэт:

      «Стою один, все тонет в фарисействе»[2].

      Единственной отдушиной для нас в то время

      Была поездка в «Нару» по весне,

      Душою отдохнуть на девственной природе,

      Не оставаться в городе, как все.

      Река Нара

      Хоть на денек нам вырваться, оставить город шумный

      И наслаждаться нам родною стороной,

      Прозрачною Вивальди музыкою многострунной,

      Подаренную нам струящейся рекой.

      Смотреть, внимать и видеть отраженье

      В воде стоящего стеною ивняка,

      И слушать соловьев расщелканное пенье,

      Оркестром мощным доносящимся издалека.

      Придти на берег твой и шелк травы душистой

      Нам ощущать усталою спиной,

      И ивы плачущее отражение в воде лучистой,

      Склоненной грации над тихою водой.

      Тропою просеки прокрашены бока —

      То земляника рдеет по оврагу,

      Теплынью духовитой разлита,

      Жужжаньем пчел, занятых взяткой к благу.

      Здесь каждый куст обвешан соловьями,

      Как у рябины ягодами грозди в нужный час

      И духовитым вечером, и ранними утрами

      Душа трепещет тихой радостью у нас.

      Твои луга, леса, туманные болота

      Нам осияны неземною красотой,

      Из оперы «Набуко» здесь звучат все ноты,

      Написанные Верди – гения – рукой.

      В прозрачности твоей, сравнимой со слезою,

      Песчинка каждая на дне реки видна.

      Речная ракушка свои раскрыла створки,

      И бесконечно рыбья пескаринная игра.

      Под берега откос тихонечко расставив руки,

      По локоток в струящийся поток войдя,

      Ты неожиданно добудешь ужин для любимой,

      Вдруг ощутив под жабры схваченного головля.

      А

2

Высоцкий