Люби меня через годы. Лилия Орланд

вложить в голос всю убеждённость, которую испытывала в этот момент. Да и кому говорить-то? У меня здесь даже друзей нет. Только эта маленькая девочка.

      – Поклянись! – это было произнесено так торжественно, что я чуть не рассмеялась. Но сдержалась. Девчушку было откровенно жаль, да и вряд ли я сумею завоевать её доверие, если буду смеяться над тем, что для неё важно.

      – Клянусь! – произнесла максимально серьёзно, даже ладонь перед собой выставила.

      – Чем? – не отставала малявка.

      – Своей пятёркой по русскому, – больше ничего не пришло в голову. Но, к счастью, Милену это устроило.

      – Это всё из-за папы… – с тяжёлым вздохом выдала она и продолжила, понизив голос: – Яр, говорит, что мама его сожрала. – и тут же зачастила, вываливая на меня все свои сомнения и размышления: – Но мама не могла его сожрать, она же не чудище, она человек. И папа – человек. И он живой, я сама видела, мы ходили в кафе есть мороженое.

      М-да, интересная ситуация.

      – А что случилось с твоим папой? Где он?

      – Ушёл…

      – Почему?

      – Они поругались с мамой. Он сказал ей плохое слово.

      – Какое?

      – Плохие слова нельзя говорить! – убеждённо заявила она.

      Вполне логично.

      – А если только первую букву? – нашла я вариант.

      Милена долго размышляла, хмуря лобик, и наконец выдала мне на ухо, как большую тайну:

      – Шэ.

      Что ж, буква «шэ» вполне объясняет, почему мама с папой поругались.

      – Ты никому не расскажешь? –она наивно заглядывала мне в глаза, надеясь найти там подтверждение моей честности.

      – Я же поклялась, – сделала вид, что оскорбилась её недоверием, и девочка сникла.

      Бедняжка, все взрослые в этой семье носятся со своими обидами, и никому нет дела до чувств ребёнка. Одиночество этой девочки чувствовалось на расстоянии.

      Поддавшись импульсу, я подвинулась ближе и обняла её. Милена, словно только этого и ждала, обхватила меня руками и прижалась изо всех сил.

      ***

      Ярослав ненавидел семейные ужины, точнее то лицемерие, что они в себе несли. Какая семья? Мать разрушила её. Выжила отца из дома.

      Яр бы тоже хотел бы уйти вместе с ним, но не мог бросить мелкую. Сестра была слишком хрупкой. Как розовые фарфоровые чашечки из кукольного сервиза. Милена однажды пригласила его на чаепитие в садовом домике. И Ярослав раздавил чашку, просто чуть сильнее сжав её пальцами. А малявка даже не плакала, наоборот, бросилась утешать его, что ничего страшного не случилось. Как будто это он должен был расстроиться, что испортил её сервиз.

      – Как прошёл день? – поинтересовалась мать, аккуратно отрезая кусочек мяса и изящно кладя его в рот.

      – Прекрасно, – кислым тоном отозвался Ярослав, намеренно громко скребя ножом по тарелке.

      – Чем вы занимались с Сашей? – родительница переключилась на сестру.

      – Мы помогали Марине печь торт, а потом качались на качелях, – мелкая почему-то смутилась, и это ему не понравилось.

      – Маменька, – Ярослав