Соседка авторитета. Кирилл Казанцев

занимался брачными обязанностями с подругой. А потом подружка развернулась и стала любить дружка тем же способом. Показывала, как надо, или просто рассердилась…

      Только заснула, слышу – дымом потянуло. Дверь входную открываю: мимо меня несется по лестнице в оранжевых трусах член городского совета азербайджанской диаспоры, человек в городе уважаемый, многодетный, награжденный орденом «Дружбы народов», имеющий автомобиль «Мерседес»… В руках таз с водой, глаза как луковицы, орет во все горло: «Горым, горым нахуй!»

      Оказалось, мусоропровод дымит, как вулкан Эйяфьятлайокудль. Сам член совета азербайджанской диаспоры ростом махонький, слабонький, хотел вылить воду в кратер мусоропровода, да с гравитацией не совладал. Окатил себя сверху, трусы под воздействием воды до колен слетели, а он и не заметил, снова в квартиру за водой. Сосед справа вылетел из квартиры, как Тесей из лабиринта – седой и небритый, матом заорал так, что лампочка взорвалась. Пообещал с курильщиками в подъезде бороться методами, описывать которые я, женщина политесная, не имею права. Где-то внизу дворник голосил: «Господа, господа, побойтесь бога! На улице минус пятнадцать, а контейнер в подвале доверху!»

      В сто пятьдесят пятой девочка закричала нечеловеческим голосом. Я пожарных пересчитала, поняла, что, если еще и я пару тазов в мусоропровод вылью, дом всплывет, и мы поменяем адрес.

      Собаки лаяли голосами от баса до фальцета, захотелось взять ружье и пойти загонщицей. Вокруг босые бабы фонарями светили друг другу в лица и голосили от ужаса. Не хватало только римлян и фашистов. Наконец-то узнала, кто в какой квартире живет. Член совета, мокрый и блестящий, как карась, носился вверх-вниз с тазом, почувствовала – еще немного, и от его трусов меня идиосинкразия задушит. Дверь закрыла, зашла на кухню, варенца выпила, окна приоткрыла и пошла спать. Надо сваливать в деревню к чертовой матери. Здесь жить в такой обстановке решительно невозможно.

      Когда я увидела этого мужчину в первый раз, мною овладело негодование. Неужели в Москве нет дома приличней, в котором не стыдно было бы поселиться такому человеку, как он? Неужто этому… как их там называют… представителю крупного бизнеса пристало покупать квартиру в затрапезной девятиэтажке, где лифты работают через день, а чинить их приходят раз в месяц?

      Впервые он попался мне на глаза за полдень третьего сентября, когда я собралась идти за продуктами в гастроном. У меня случился тридцать второй день рождения, вечером я ждала гостей, а в течение всего дня мне нужно было заниматься уборкой, готовкой и в ходе этих мероприятий изловчиться и выделить время для приема поздравительных звонков по телефону. Именно поэтому я проспала и вышла на площадку, наспех застегивая плащ, около половины третьего дня.

      На площадке стоял он и о чем-то спорил со слесарем. Из них двоих мне был хорошо известен только слесарь, который, пользуясь моим статусом одинокой и ничего не соображающей в быту женщины, то менял мне всю водопроводную систему, когда тек кран, то советовал сменить унитаз, купив у него «за полцены», когда тот подозрительно журчал. Однажды заметив у меня в кошельке доллары, как раз в тот момент, когда я с ним расплачивалась за какую-то ерунду, он решил, что это как раз то, чего ему не хватало в его истощавшей от однообразия жизни. И теперь, едва у меня возникали неполадки в обогревательной системе, на вызов неизменно прибывал этот вечно небритый и пахнущий луковой шелухой гражданин. Фамилия его была Сучков, и этот Сучков, по всей видимости, взял над моей квартирой шефство.

      Прошу простить меня за маленькое отступление. Окажись рядом с незнакомцем кто-то другой, я бы сразу заговорила о незнакомце, а не о слесаре. Но за последние полгода мне так осточертел Сучков, что стоило подумать о чем-то нехорошем, так сразу представлялся он.

      Все, о Сучкове более ни слова. Разве что еще пару строк, и только потому, что с ним разговаривал этот мужчина. Незнакомец был одет в серьезный деловой костюм, дорогой, спокойных тонов – я в этом разбираюсь, на ногах черные туфли, в которых я тоже кое-что смыслю, точнее – в их цене. Но эти туфли и – о боже! – брюки до колен были покрыты пылью, словно он только что прибыл с поля, где нарезал крестьянам наделы. В тот момент, когда я открывала дверь, он даже не оглянулся на меня. Стоял и разговаривал с Сучковым.

      – Понимаешь, дверь сломать – не поле перейти, – раскручивал мой долбаный слесарь незнакомца на наличные. – Я все понимаю, но и ты меня пойми. Это ведь работа, а кто нынче работает бесплатно?.. Здравствуйте, Лариса Инваровна.

      Здороваться с вымогателем я не захотела. Поздороваемся, когда он придет бесплатно отворачивать заржавевший кран на трубе в туалете. Там, под унитазом, какая-то дурацкая труба проходит, на ней кран, и он покрылся такой коррозией, что напоминает чагу на березе.

      Замков у меня много, так что, если не торопиться, успею дослушать эту беседу до конца. Спешить действительно не стоило, до застолья еще часа четыре, а до магазина – пять минут ходу.

      – Ты не забесплатно работаешь, – возразил, к моему величайшему удивлению, мужчина. – Ты трудишься за зарплату. А сюда послан начальником ЖЭУ, то бишь – на работу. Поэтому не морочь мне голову и ломай эту дверь.

      Так-то