Голодные твари. Валентина Бурдалева

утром Диане стало плохо. А твои? Много удалось написать?

      Тод заканчивал очередную книгу. Но за эти дни не написал ни строчки.

      – Особенно ничем таким не занимался. Роман почти дописал.

      Нина кивнула и сделала вид, будто увидела в окне что-то интересное. Наверное, у всех такой взгляд, когда они покидают большой город, в котором не сбылись их мечты.

      – Я много думала… – начала Нина. Яйца Тода сжались. – Ты не должен винить себя в том, что так произошло. Никто не виноват в этом. У тебя своя работа, которую ты любишь. Я не должна была говорить тебе все это. Прости.

      – Хорошо, но тем не менее, ты едешь к маме и уже восстановилась на старой работе.

      – Да, я думаю, так будет лучше. Пусть я и понимаю, почему ты так себя ведешь, но я не вижу нас вместе. Я не смогу просто находиться рядом. Знаешь, поначалу мне казалось милым просыпаться среди ночи, слушая, как ты долбишь по клавиатуре. А потом стала замерзать в нашей постели.

      – Я – писатель. И когда у меня поток, то не могу…

      – Знаю, – перебила Нина. – Но я не хочу всего этого, ладно?

      – Почему нам обязательно расставаться? Всегда можно что-то придумать. Найти компромисс.

      – Мы уже пытались, помнишь? Дошло до того, что ты сидел по три часа в туалете, набивая в телефоне «Обреченных»?

      Тод с тоской проводил дорожный указатель с надписью «Вы только что покинули Маунтин Ридж! Возвращайтесь скорее! И счастливого пути!». Табличка ниже «До парка отдыха «Большие сосны» 40 миль.

      – Так что, так будет лучше. Я вообще считаю, что писатели по своей натуре одиночки. И не любят никого, кроме себя и своих героев. Если ты не мог найти время для меня, что будет, если у нас появятся дети?

      – Ты сказала, что не хочешь детей.

      – А если захочу? Понимаешь, я уже начала скучать в этих отношениях. А от скуки женщины заводят детей, – на последнем слове Нина заплакала.

      – Эй-эй-эй, – Тод остановил машину и, съехав к обочине, перебрался на заднее сиденье, чтобы успокоить Нину. Он сел рядом и обнял, почувствовав, как напряглись ее соски. Девушка положила ему голову на грудь и разрыдалась еще сильнее.

      – Ты ведь не хочешь ехать в Сайерс. Не хочешь, чтобы мы расставались. Не хочешь слушать, как мистер Корни каждый день просит подождать с зарплатой, – на каждое предложение Нина быстро кивала и шмыгала носом.

      Еще никогда плачущая женщина так не возбуждала его. Но это была Нина. Он хотел ее любой. Тод почему-то вспомнил, как его девушка болела ветряной оспой. Все лицо ее было в точках, но он все равно хотел ее. Наверно, это и была любовь.

      – Хочешь поедем домой? – прошептал Тод ей на ухо.

      – Такие вещи не обсуждают вот так, – всхлипывая пробормотала Нина. – садись за руль. Со мной все в порядке.

      Но Тод вовсе не собирался возвращаться на водительское сиденье. Он знал все ее слабости. И как ей нравилось, когда он был настойчив и даже груб. Вместо ответа он сунул руку под платье и сжал ее грудь. Тут, как говорится, пан или пропал. Она либо врежет ему или… Но она поцеловала его. А он спустился чуть ниже и обнаружил, что Нина