Первый закон. Трилогия. Джо Аберкромби

Сканди лежал на боку лицом к стене, словно стыдился своей изрезанной и разодранной ночной рубашки. Его предплечья были покрыты глубокими порезами.

      «Он безуспешно пытался защититься от клинка».

      Он прополз через всю комнату, оставляя кровавый след на глянцевом отполированном деревянном полу.

      «И безуспешно пытался выбраться отсюда».

      Не удалось ни то ни другое. Четыре зияющие ножевые раны в спине остановили Сканди.

      Глядя на окровавленное тело, Глокта почувствовал, как у него подергивается щека.

      «Один труп мог быть совпадением. Два трупа – это уже заговор».

      Его веки задрожали.

      «Тот, кто это сделал, знал, что мы придем. Он знал, когда мы придем и за кем. Он на шаг опережает нас. Вполне вероятно, что наш список сообщников к этому времени превратился в список трупов».

      Сзади что-то скрипнуло, и голова Глокты дернулась в ту сторону, вызвав резкую боль в онемевшей шее. Никого нет, просто открытая оконная рама колышется на сквозняке.

      «Ну-ну, успокойся. Успокойся и подумай как следует».

      – Похоже, что высокочтимая гильдия торговцев шелком решила сделать у себя небольшую уборку.

      – Но как они могли узнать? – пробормотал Секутор.

      «Действительно, как?»

      – Видимо, они видели список Реуса или им рассказали, кто именно в нем упомянут. – Глокта облизнул беззубые десны. «А это означает…» – Внутри инквизиции кто-то стал слишком разговорчивым.

      В кои-то веки глаза Секутора больше не улыбались.

      – Если они знают, кто в списке, то они знают и тех, кто его написал. Они знают, кто мы такие!

      «Еще три имени в списке, быть может? Где-нибудь в самом конце? – усмехнулся Глокта. – Как волнующе!»

      – Ты боишься? – спросил он.

      – Я не в восторге, могу вам сказать. – Практик кивнул на тело: – Нож в спину не входит в мои планы на ближайшее будущее.

      – И в мои тоже, Секутор, поверь.

      «Если я умру, то никогда не узнаю, кто нас предал. А я хочу узнать».

      В этот ясный, безоблачный весенний день парк заполнили хлыщи и бездельники. Глокта неподвижно сидел на своей скамье в милосердной тени раскидистого дерева, разглядывая блестящую зелень, искристую воду, счастливых, пьяных, пестро одетых гуляк. Люди теснились на скамьях, расставленных вокруг озера, парочками и группами сидели на траве – пили, болтали, нежились на солнце. Казалось, все места вокруг были заняты.

      Но никто не подходил и не садился рядом с Глоктой. Время от времени кто-нибудь спешил к его скамье, едва осмеливаясь поверить, что повезло найти свободное место; а потом они видели его. Их лица гасли, они поворачивали назад или проходили мимо, словно бы и не собирались садиться.

      «Я отпугиваю людей, как чума. Возможно, это к лучшему. Мне ни к чему их общество».

      Глокта наблюдал за группой молодых солдат в лодке посреди озера. Один из них встал, пошатываясь, и стал разглагольствовать о чем-то с бутылкой в руке. Лодка угрожающе закачалась, и товарищи закричали ему, чтобы он сел. Порывы их добродушного смеха, несколько задержанные расстоянием, доносил