Первый закон. Трилогия. Джо Аберкромби

Балк».

      – Никогда о нем не слышал, но я могу поспрашивать.

      – Только очень осторожно, Секутор, ты понял? Об этом не должен знать никто. Ни единая душа, слышишь?

      – Да я сама осторожность, хозяин, спросите кого угодно! Осторожность – это я.

      – Надеюсь, что так, Секутор. Надеюсь, что так.

      «Иначе нам обоим не сносить головы».

      Глокта полулежа втиснулся в амбразуру, опершись спиной о каменную стену и вытянув перед собой левую ногу – эту огненную топку пронзительной, пульсирующей боли. Он, разумеется, был готов к боли каждое мгновение каждого дня, но сейчас было что-то особенное, явно чересчур.

      Каждый выдох вырывался через его одеревеневшие челюсти с хриплым стоном. Малейшее движение стало непосильной задачей. Он вспомнил, как маршал Варуз заставлял его бегать вверх и вниз по этой лестнице, когда готовил к турниру много лет назад.

      «Я прыгал через три ступеньки, вверх и вниз, и даже не думал о них. А теперь – посмотрите на меня! Кто мог подумать, что дойдет до такого?»

      По его трясущемуся телу потоком лился пот, из воспаленных глаз градом катились слезы, покрасневший нос сочился водянистой слизью.

      «Столько воды льется из меня, а я тем временем умираю от жажды. Где здесь смысл?»

      И был ли вообще смысл хоть в чем-то?

      «А вдруг кто-то пройдет мимо и увидит меня в таком состоянии? Ужасный Глокта, бич инквизиции, лежит на заднице на подоконнике, едва способный шевелиться! Смогу ли я выдавить беспечную улыбку поверх застывшей маски страдания? Сделаю ли вид, что у меня все в порядке? Что я часто прихожу сюда – полежать возле лестницы? Или же я стану плакать и кричать, взывая о помощи?»

      Но никто не появлялся. Он лежал, втиснутый в узкое пространство амбразуры, в четверти пути до верха Цепной башни. Его затылок опирался на холодные камни, дрожащие колени были подтянуты вверх.

      «Занд дан Глокта, мастер-фехтовальщик, блестящий кавалерийский офицер – какое славное будущее открывалось перед тобой! Были времена, когда я мог бегать часами. Бегать и бегать, ничуть не уставая».

      Он чувствовал, как струйка пота стекает по его спине.

      «Зачем я делаю это? Зачем, черт побери, кому бы то ни было делать это? Я могу остановиться сегодня, прямо сейчас. Я могу пойти домой к матери. Но что потом? Что потом?»

      – Инквизитор, как я рад, что вы пришли!

      «Твое счастье, сволочь. А я вот не рад».

      Глокта прислонился к стене на верхней площадке лестницы, царапая десны немногими остававшимися зубами.

      – Они ждут внутри. Но там такой беспорядок…

      Рука Глокты дрожала так, что конец трости выбивал дробь на каменном полу. Перед глазами плыло, веки подергивались. Стражник казался смутным, расплывчатым пятном.

      – С вами все в порядке? – спросил солдат.

      Он нависал над Глоктой, протягивая к нему руку. Глокта поднял голову.

      – Открой мне чертову дверь, болван!

      Стражник отскочил, поспешно подбежал к двери и распахнул ее. Тело Глокты жаждало покоя – лечь навзничь и затихнуть! – но он заставил себя распрямиться. Потом заставил себя